Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей - [120]

Надод закусил губы от злости. Он понял, что эта жердь в руках Гуттора была грозным орудием.

«Грабители» были люди храбрые, способные пойти навстречу какой угодно опасности, но при условии, что кто-нибудь поведет их вперед, показывая пример. На этот раз Надод не хотел рисковать своей жизнью, хотя вообще он был далеко не трус.

Нужно было, однако, решиться на что-нибудь. В зале стояла глубокая тишина. Разбойники с тревогой поглядывали на своего вождя.

Теперь Гуттор имел полное право глумиться над «грабителями», но, не зная еще, какой оборот примет дело, он благоразумно воздержался от этого. В сущности, разбойникам стоило только броситься в атаку всей массой и пожертвовать десятком товарищей, и все было бы окончено в несколько минут. Но, как это всегда бывает, они ждали какого-нибудь повода, способного вызвать в них ярость.

К счастью для Гуттора и Грундвига, бандиты не были вооружены: им строго воспрещалось ходить в таверну с оружием, так как прежде ни одна сходка не обходилась, по крайней мере, без одного убийства.

Положение нескольких десятков разбойников, боявшихся начать нападение на трех человек, становилось, в конце концов, просто смешным. Надод понял это и в злобном отчаянии воскликнул:

— «Грабители»! Отворяйте двери, снимайте шляпы и становитесь на колени! Дайте пройти этим людям, раз уж вы, будучи в числе пятидесяти против трех, все-таки не решаетесь с ними сразиться.

Слова, сказанные презрительным тоном, вызвали долгожданную ярость. Толпа разбойников бросилась вперед, но сейчас же на нее несколько раз опустилась смертоносная железная дубина… Несколько человек было убито наповал.

Бешенство «грабителей» росло, и они продолжали наступать на Гуттора. Шестеро из них ухватились за железную жердь, выждав момент, когда она опустилась, совершив свое страшное дело. Гуттор, показывая опять невероятный пример мускульной силы, поднял свое оружие вместе с уцепившимися за него разбойниками и при этом встряхнул его так, что разбойники посыпались прочь и разбились кто об стену, кто об пол. Но на этот раз жердь выпала из рук богатыря, и он оказался безоружным.

Зала огласилась криком торжества, но вслед за тем произошло нечто уже совсем невероятное: богатырь повлек за собой облепивших его со всех сторон «грабителей» и, разбежавшись, ударился о стену. Затрещали кости, брызнули мозги из разбитых голов… Богатырь продолжал давить бандитов, как насекомых. Стоны, крики и вой стояли в зале.

— Неужели мы дадим ему перебить всех наших? — кричал Надод вне себя от ярости.

Собрав разбойников, еще не принимавших участия в битве, он приготовился броситься с ними на Гуттора, как вдруг сцена изменилась: в залу ворвалось человек двенадцать «грабителей», вооруженных ружьями.

В честь прибывшего подкрепления грянуло бешеное «ура». Курки щелкнули. Дула ружей направились на трех героев. Но Красноглазый, подняв руку, остановил своих подчиненных. Несколько человек еще боролись с Гуттором и выстрелы могли их задеть.

— Все назад! — скомандовал Надод громким голосом.

«Грабители» поспешили повиноваться. Еще несколько секунд — и залп должен был грянуть. Вдруг позади розольфсцев бесшумно открылась дверь, скрытая за печкой, и в отверстии появился Боб. Бледный и безмолвный, он молча указал им жестом на дверь. Они бросились туда, и дверь за ними захлопнулась.

— Бегите по прямой линии, — торопливо шепнул им Боб. — В конце коридора выход в переулок. Там вы будете спасены.

Три друга быстро побежали вперед в темноте; но едва они сделали десяток шагов, как пол под их ногами провалился, и они полетели в пустоту, не успев даже вскрикнуть.

— Трусы! — кричал Надод, видя, что его враги скрылись за печкой. — Вы боитесь взглянуть смерти прямо в глаза и прячетесь… За мной, ребята! Никому пощады!

«Грабители» кинулись вслед за Надодом…

Пространство за печкой оказалось пустым.

— Измена! — заревел Надод в бешенстве. — Они убежали!

Дверь за печкой снова отворилась, и в отверстии опять показалась фигура Боба.

— Успокойся, Сборг, — сказал он, — твои враги навсегда похоронены в «Яме наследников».

В ту же минуту снаружи раздался громкий крик:

— Спасайтесь!.. Солдаты!..

В несколько секунд бандиты рассеялись по соседним переулкам, и когда в таверну вступила рота кэмбелевского горно-шотландского полка, расквартированного в Сити, в таверне «Висельник» не было уже никого. Только в луже крови на полу валялись тридцать трупов. Никому бы и в голову не пришло, что это дело рук одного человека.

Во время обыска солдаты нашли под столом бледного, дрожащего человека. Это был клерк Ольдгам, который забился туда от страха. Так как он был весь в крови, то его арестовали, приняв за опасного убийцу, принадлежащего к преступной шайке.

На другой день вышел королевский указ, повелевавший навсегда закрыть таверну «Висельник» по случаю целого ряда преступлений, совершенных в ней в последнее время. Самый дом, где помещался трактир, приказано было срыть до основания.

Несчастный Ольдгам, как уличенный на месте преступления, подвергался опасности быть приговоренным к смертной казни через повешение.

— Увы! — говорил он, сидя под арестом. — Недаром мой покойный тесть, мистер Фортескью, всегда говорил, что в моем взгляде есть что-то роковое. Оказывается, мне на роду было написано сделаться жертвой судебной ошибки, и это только потому, что я не послушался почтенной миссис Ольдгам и вышел из дому в столь позднее время.