Бензин - [6]

– Колян, – позвал Атутин, – ты на ходу?

Колька не отзывался. «Что за конденсат? – подумал Семен. – Может, его контузило? Такое случается». Сегодняшний день нравился Семафору всё меньше и меньше. Он заторопился, перевернул слабо застонавшего пациента на живот, зафиксировал его запястья липучками и только потом подошёл к сидевшему возле стены напарнику. Его поза Семёну совсем не понравилась. Атутин всё-таки протёр глаза и присел на корточки. Колька Швейнец был безнадёжно и необратимо мёртв. В самой середине высокого Колиного лба чернела небольшая дырочка, из неё кривым ручейком сочилась кровь. На всякий случай Семён приложил пальцы пониже Колиного уха и тихо выругался. Какая нелепость, череда нелепостей. Они надели бронежилетки и не позаботились о защитных линзах. На старый фокус с блицем они попались, как малые дети. Расслабились, и косорукий везунчик с перепугу попал Кольке прямо в лоб. Пациент за спиной зашевелился. Семён поднялся, обошёл стол, подобрал маленький пистолет, явно переделанный в боевой из химического шокера, и перевернул Ташевского на бок. Тот заморгал глазами. Очки слетели с него, когда он падал.

– Что же ты наделал, сука? – спросил Семен, поднимая над головой Ташевского ботинок, и сам же ответил. – Ты человека убил, лишенец.

– Не надо… – попросил лежащий.

Семен убрал ногу, поискал вокруг очки, положил хрупкую, похожую на велосипед оправу перед носом пациента и раздавил ее каблуком. Потом Атутин подкатил единственный в комнате стул поближе и уселся над пациентом, уперев локти в широко расставленные колени.

– Тебе, господин луноход, теперь «табуретка» будет, – как бы между прочим проговорил Семен, разглядывая самодельный пистолет (Ташевский сглотнул), – но до суда ждать долго. Я намерен внести кое-какие кор-рек-тивы. Вот сейчас я вставлю эту мухобойку тебе в ухо и нажму на спуск. В конторе скажу, что ты убил Николая и сразу застрелился. Что скажешь?

– Не надо… – повторил Ташевский.

– А почему?! Почему, мать твою, не надо?! – заорал Семен, нагибаясь к самому лицу преступника. – Что может мне помешать?

Ташевский вдруг заговорил сбивчиво, горячо и торопливо. Из его слов получалось, что аналитики не ошиблись. Пациент действительно частным порядком занимался разработкой нового энергоресурса и добился «удивительных результатов». Атутин слушал все внимательнее.

– …Вы не поверите, – захлебывался словами Ташевский. – Я собрал прототип, и он работает, он вырабатывает мегазин… Я проводил лабораторные испытания… Там в колбе есть миллиграммов пять, вы можете проверить его.

– Какой мне резон от этой техномудии? – спросил Семен.

Ташевский заворочал худой жилистой шеей:

– Резон огромный! Вы вливаете тридцать миллилитров мегазина в бензобак, и на стакане обычного бензина можете доехать до Архангельска или… ну, не знаю… до Таллина. Ингредиенты можно купить в любой аптеке, ну еще бытовая химия…

– А тебе какой резон все это мне рассказывать?

– Я отдам вам прототип и объясню, как им пользоваться, а вы меня отпустите…

Семен усмехнулся:

– Ну и как он работает?

– Я не смогу вам объяснить принцип действия, – снова заторопился Ташевский. – Вы не поймете, это ракетные технологии (Семен поморщился), я могу объяснить, как пользоваться.

– И где твой прототип? – поинтересовался Семен.

– Здесь, в тумбе стола, – Ташевский указал на стол подбородком.

Семен вынул из тумбы плоский черный ящик с дырой посередине. В дыре и правда размещалась колба с прозрачной жидкостью на донышке. Атутин поставил ящик перед пациентом, опять сел на стул и сказал нарочито равнодушным тоном:

– Предположим, ты не метешь. Но зачем мне тебя отпускать? Загляну в твою станцию и выясню, что надо.

Ташевский засмеялся:

– Вы не разберетесь, к тому же я взорвал оба винчестера.

– Умник, – ласково сказал Семен. – И что же мы теперь будем делать?

– Вы освободите мне руки, и я уйду, – постепенно успокаиваясь, проговорил Ташевский. – Вы заберете прототип и тоже уйдете. А завтра я переправлю на вашу почту подробные инструкции. Все будет выглядеть вполне безобидно, в крайнем случае как дурацкая шутка.

– Я бы предпочел получить информацию сейчас.

Ташевский замотал головой:

– Тогда нет гарантии, что вы меня отпустите.

– Верно, нету, – согласился Семен.

– Да вы ничего не теряете, – заговорил Ташевский просительно. – Я вас не собираюсь обманывать. На вашей стороне власть. Вы можете объявить меня в розыск, и тогда мне…

– «Табуретка», – подсказал Атутин.

– Да, «табуретка». Вы думаете, я не понимаю, отчего этот сыр-бор? Не знаю, куда деваются такие, как Рейнгольд, почему случаются несчастные случаи с такими, как Баскаков или Веншин? Я прекрасно понимаю, что такое нефтяные акции и сколько они сейчас стоят. И сколько будут стоить потом. Нас, альтернативщиков, давят, как крыс. Вашими руками душат. Законами душат. Зачем мне вас обманывать?

– Обманывать незачем, – опять согласился Семен. – Хотя есть еще один вариант. Сейчас я вкачаю в тебя кубика три «ацетона». Твой язык станет мягким-мягким. И ты все объяснишь мне сегодня, без всякой почты.

Ташевский заметно побледнел.

– Как видишь, дружок, выхода у тебя нет, – сказал Семен и полез во внутренний карман.