Бенони - [5]

— Вот видишь, у тебя лёгкая рука на всякое новое дело, — снова сказал ему Мак.

— И рука и нога у меня те, которые господин помог мне обрести снова, — отвечал Бенони, как и следовало отвечать, и тем воздал Маку честь.

Заделаться шкипером на галеасе «Фунтус» было для Бенони немаловажным шагом, он теперь стал вровень со школьными учителями, а поскольку у него завелись деньги, ему незачем было заходить в дальние деревни к мелким торговцам.

Незадолго до Рождества он вернулся на своём галеасе домой, всё прошло как лучше и не надо, а сам галеас был доверху нагружён различными товарами, которые Мак заказывал в Бергене, чтобы таким путём сэкономить расходы на доставку.

Отвечая с капитанского мостика на приветствия и потом сходя на берег, Бенони ощущал себя в душе прямо адмиралом. Мак принял его дружелюбно и по-благородному, в собственных покоях, и своими руками поднёс ему рюмку. Бенони впервые сподобился там побывать, там на стенах висели большие картины, и мебель была золочёная,, полученная Маком в наследство, и ещё на потолке висела люстра с сотней подвесок из чистого хрусталя. Потом они вдвоём прошли в контору, где Бенони предъявил свои расчёты, а Мак его поблагодарил.

Итак, Бенони поднялся в глазах людей выше, чем когда бы то ни было, и люди мало-помалу начали величать его по фамилии Хартвигсен, а пример показал Мак. Никогда прежде, даже в бытность свою королевским почтальоном и судебным приставом, он ни для кого не был Хартвигсеном, а вот поди ж ты. Бенони обзавёлся гардинами для окон в своей комнате, хоть это, может, и было важничаньем с его стороны, и в доме у пономаря немало о том судачили. Из Бергена он привёз несколько тонких белых сорочек и надевал их, когда ходил в церковь...

А на рождественские праздники он получил приглашение к Маку. Мак теперь жил один, дочь его Эдварда вышла замуж за финского барона и совсем не приезжала домой; хозяйничала у него экономка, хоть и посторонняя женщина, но своё дело она знала хорошо и была очень обходительная.

Собралось много гостей и среди них Роза, пасторская дочь. Завидев её, Бенони робко вильнул в сторону.

Но Мак сказал:

— Это фрёкен Барфуд, ты её знаешь, и она не из тех, кто держит на кого-нибудь зло.

— Бенони, я узнала от крёстного, что ты ни в чём не виноват, — прямо и откровенно заговорила Роза. — Что у вас были рождественские посиделки и что сказал это совсем другой. Это меняет дело.

— Не знаю... может, и я сам... ничего не говорил... — залепетал Бенони.

— Ну, и довольно об этом, — вмешался Мак и увёл Розу, словно отец.

Бенони приободрился, на сердце у него посветлело и полегчало. Вот и опять Мак ему помог, убелил его как руно. Бенони настолько взыграл духом, что подошёл к ленсману и поздоровался с ним. Позднее за столом он, может, и не во всём держал себя как другие благородные господа, но зато он не спускал с них глаз и многое перенял за этот вечер. Макова экономка сидела рядом с ним и славно о нём заботилась.

Из застольного разговора он узнал, что Роза, пасторская дочь, вскоре снова собирается ненадолго уехать. Он украдкой поглядел на неё. Если кто гордый и благородный, он и есть гордый и благородный, тут уж ничего не попишешь. Какой прок зашибать деньгу на селёдке и развешивать гардины на окнах? Коль скоро человек не рождён для благородства, быть ему Бенони до скончания века. Конечно, Роза — девушка уже не сказать чтобы первой молодости, но Бог наградил её светло-русыми волосами, и ещё она так красиво улыбается сочными губами. И груди такой высокой ни у кого нет. Не надо мне быть дураком и дальше глядеть на неё, подумал Бенони.

— В фьордах уже берут сельдь, — в полной тишине вдруг произнёс Мак, показывая ему депешу. — Приходи завтра в контору прямо утром.

Бенони предпочёл бы посидеть дома, наслаждаясь почтением, которое выказывали ему как шкиперу с галеаса. Тем не менее он с утра пораньше отправился к Маку.

— У меня есть для тебя предложение, — сказал Мак. — Я уступлю тебе за наличные свою большую сеть, и тогда ты сможешь закидывать в море свою собственную. Как я уже говорил, сельдь перекрыта в фьордах.

Бенони был не лишён чувства благодарности, он помнил, какую поддержку оказал ему Мак вчера вечером. Но сеть у Мака давно уже была не такая, как вначале. Ответил он только:

— Не гожусь я для этого дела.

— Ещё как годишься, — возразил Мак, — у тебя рука лёгкая. Вот у меня всё по-другому, и я должен перепоручать свои дела другим, а для сети у меня и вовсе нет подходящего человека.

— Я бы мог забросить её для господина Мака, — предложил Бенони.

Мак покачал головой.

— Я её задешево уступлю, со шлюпками и оснасткой, и дам два бинокля в придачу. Задаром, можно сказать!

— Ладно, я подумаю, — неохотно согласился Бенони. И вот он думал, и думал, и думал, но дело кончилось тем, что он купил сеть. Среди них всех Мак не знал себе равных, и Бенони боялся лишиться его расположения. Он набрал людей и с большой сетью вышел на своём галеасе в фьорд.

Но теперь вдобавок ко всему требовалась ещё и благосклонность небес.

Три недели он стоял на якоре с другими судами и ждал у моря погоды. Сельди было всего ничего, он несколько раз забрасывал сеть, но вытаскивал только малость суповой сельди, команде на обед, а для-ради такого улова незачем было выкладывать за сеть столько денег. Настроение у Бенони всё больше портилось, изрядную часть своих сбережений он ухлопал на эту никудышную покупку, от которой покамест нет никакого проку и которая вдобавок с каждым днём всё пуще загнивает. Словом, такой благодетель, как Мак, ему явно не по карману.