Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры - [25]

Пока же Дизраэли стремился всеми средствами поддерживать своим важным поведением мнение, что он большой писатель. Этой линии он придерживался и в дальнейшем, на протяжении всего путешествия. «Чрезмерной скромности не было суждено явиться одной из помех для Дизраэли на оставшемся отрезке его путешествия или на протяжении всей его жизни. Его поведение в Гибралтаре свидетельствует об этом достаточно хорошо», — замечает Блэйк.

Приободрившись, Дизраэли принялся играть роль кумира местного общества. Он поучал генерал-губернатора по проблемам морали и политики. Принялся ухаживать за генерал-губернаторшей — он умел это делать — и вскоре покорил ее сердце. Сказалась «необычайная способность покорять пожилых женщин», в дальнейшем хорошо служившая ему на протяжении многих лет. Экстравагантная манера вести себя и одеваться создавала ему ореол сенсационности. Отмечалось, что он демонстративно пользовался двумя тростями — одной утренней, другой вечерней — и менял их строго в полдень по выстрелу сигнальной пушки. Подобным образом Дизраэли вел себя на протяжении всего путешествия.

Из Гибралтара Бенджамин и Джордж совершали поездки верхом по Испании. Они побывали в Андалусии, Севилье, Кордове, Гранаде, Малаге, посетили Альгамбру. Испанцы из-за одежды и цвета лица принимали Дизраэли иногда за мавра, что ему весьма импонировало. Эти поездки были достаточно опасны из-за того, что на дорогах действовали многочисленные бандитские шайки. Испанские гранды и знатные англичане ездили под защитой сильной военной охраны. Но Бенджамина опасности не останавливали.

В конце августа друзья прибыли на Мальту, тоже английскую колонию. Бенджамин путешествовал благодаря финансовой поддержке Остина, но он не испытывал должной признательности верному другу и его семье. Он соизволил написать Остину лишь через три с половиной месяца после отбытия из Лондона. Дизраэли очень многим был обязан Остинам, но уже в это время начал отдаляться от них. Чувство признательности у Бенджамина не было сильно развито.

Благодаря рекомендательным письмам, которыми он запасся в Лондоне, Бенджамин сразу же был принят влиятельными местными англичанами. Здесь он нашел много старых знакомых по Лондону, служивших в местной администрации, в гарнизоне и на военных кораблях, базировавшихся на Мальте. Его стремление возбудить сенсационность вокруг собственной персоны было еще большим. Усилилась экстравагантность в одежде. Он наносил многочисленные визиты в жакете невероятной расцветки, в белых панталонах, перетянутый широким поясом всех цветов радуги. Когда он проходил по улице, то, по словам Мередита, за ним следовала половина жителей города. Быстро были установлены контакты с губернатором и его супругой, их он поразил своим остроумием и талантом рассказчика. На обед, который давали офицеры расквартированного на Мальте пехотного полка, он явился в живописном наряде, и обед благодаря присутствию Дизраэли превратился в своеобразное представление.

На Мальте Дизраэли начал осваивать восточные обычаи. Турецкие мотивы появились в одежде. Ему нравилось валяться на мягких широких диванах и курить трубку, мундштук которой был длиннее двух метров. «Я стал заядлым курильщиком», — писал он Остину. Пижонство Дизраэли на Мальте нравилось далеко не всем. Многие рассматривали его как вызов, как оскорбление общественных нравов. Некоторые дома для него закрывались, офицеры отпускали злые замечания в его адрес и иногда так, что Дизраэли их слышал. Отрицательная реакция на поведение Дизраэли была бы еще сильнее, если бы они знали, какую философию он подводит под свои действия. Он писал домой: «Чтобы управлять людьми, вы должны или превосходить их интеллектуально, или презирать их». Здесь мы видим все те же мотивы, знакомые нам по первой части «Вивиана Грея», — высокомерное превосходство лидера над толпой.

Мередит был человеком иного склада. Он путешествовал как ученый, стремился познавать мир и держался спокойно, учтиво, не привлекая к себе всеобщего внимания, и к манере поведения своего друга относился неодобрительно, не скрывая этого. Результатом стало начавшееся отчуждение между Дизраэли и Мередитом. Оно усилилось после того, как друзья встретились на Мальте с неким бойким Джемсом Клеем, знакомым еще по Лондону. Клей, по свидетельству Бенджамина, вел жизнь «блестящего авантюриста», весьма привлекательную для Дизраэли. Неудивительно, что Бенджамин быстро сблизился с новым товарищем. К тому же этот прожигатель жизни тверже стоял на ногах, чем Бенджамин. Он зафрахтовал яхту, на которой друзья и продолжили путешествие.

И Клей, и Дизраэли были горячими поклонниками Байрона. У Клея был лакей Тита Фалчиери — бывший приближенный слуга Байрона. Тита понравился Бенджамину как своеобразная историческая достопримечательность. Его взяли с собой в путешествие, а затем Дизраэли вывез его в Англию, где он навсегда прижился в доме в качестве слуги, но на несколько особом положении. Тита был романтической, живописной, привлекательной фигурой. Дизраэли писал домой, что «он ко всему прочему мягок, как ягненок, хотя и держит всегда два кинжала за поясом… Байрон умер у него на руках».