Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры - [159]

«Эндимион» дает много тому, кто хочет понять жизнь Англии в XIX столетии. Дизраэли судит о многих ее аспектах спокойно, часто реалистично, как человек, умудренный огромным жизненным и политическим опытом. На протяжении всего романа чувствуется настроение «Молодой Англии». Это свидетельство того, что идеи, заложенные в известной трилогии 40-х годов («Сибил» и др.), представляли собой истинные убеждения автора.

Интересно, что в «Эндимионе» не чувствуется прежнего анти-вигского запала. Более того, автор теперь относится к вигам даже с большей симпатией, чем к старым тори; он реалистически оценивает обе партии. Дизраэли показывает, что и виги и тори в погоне за властью и деньгами отбрасывают в сторону свои ранее данные обещания и взятые обязательства. «Политические связи, политическая последовательность, политические принципы — все исчезает перед одержимостью наживы».

Издатель Нортон Лонгман был приглашен в Хьюэндин, и Дизраэли вручил ему две массивные пачки листов рукописи, перевязанные красной лентой. Дизраэли получил за этот роман 10 тыс. фунтов. Это позволило ему снять в аренду хороший дом на Керзон-стрит в фешенебельном районе Мэйфэр, куда он и переехал 10 января 1881 г.

Могила Дизраэли у стены церкви в Хьюэндине

Покончив с «Эндимионом», Дизраэли тут же засел за новый роман, известный под названием «Фальконет». Но закончить его было не суждено. Было написано всего страниц тридцать. Они свидетельствуют, что главной темой задуманного романа было сведение счетов с Гладстоном, который выводился в крайне неприглядном свете, естественно, под вымышленным именем. Читатель по описанию легко мог догадаться, чей портрет на самом деле рисует автор.

В марте 1881 г. в Лондоне была очень плохая погода. Дули сырые, пронизывающие, холодные ветры. Измученный частыми приступами подагры и астмы, Дизраэли старался усилием воли справиться со своими физическими недугами. Он принимал гостей в своем доме, посещал заседания палаты лордов, ездил на званые обеды и приемы. И простудился.

23 марта Дизраэли слег. Простуда резко обострила застарелую астму, дыхание было затруднено. Королева очень встревожилась, послала ему примулы — «ваши любимые весенние цветы». Были организованы консилиумы самых видных докторов. Вся эта медицинская суета и озабоченность врачей и друзей были ясны для Дизраэли. Он понимал, что приближается конец, и говорил: «Я предпочел бы еще пожить, но я не боюсь смерти».

19 апреля 1881 г. Дизраэли не стало. Он был, согласно его воле, похоронен на маленьком кладбище в Хьюэндине. В наши дни многочисленные, особенно по субботам и воскресеньям, посетители Дома-музея Дизраэли в Хьюэндине могут пройти сотню метров от дома до небольшой аккуратной приходской церкви и у ее задней стены увидеть могилу Дизраэли. Он захоронен здесь вместе с женой и своим другом — миссис Бриджес Уильямс. Могила, как, кстати, и все кладбище, содержится в идеальном порядке. Общая обширная могила обнесена невысокой, скромной, но изящной металлической литой оградой, выкрашенной в темно-голубой цвет. Надпись на стене напоминает о тех, кто здесь похоронен.

С легкой руки Виктории пошло, что примула была любимым цветком Дизраэли. Вскоре в память Дизраэли был создан Союз примулы. 19 апреля, в день его смерти, в Англии отмечается День примулы.

Весной 1886 г. крупный русский купец П. И. Щукин посетил Лондон и впоследствии вспоминал:

«…19 апреля, в памятный день смерти лорда Биконсфилда, множество мужчин и дам имели на груди и шляпах желтый цветок — примулу; даже лошади и собаки были украшены любимым цветком покойного лорда. В магазинах дамского платья были выставлены ленты и материи желтого цвета — primrose, у ювелиров — эмалевые цветы primrose. В Вестминстерском аббатстве статую Биконсфилда убрали цветами primrose. Как во Франции violette de Parme — политический цветок бонапартистов, так в Англии primrose — политический цветок консерваторов».

* * *

В начале марта 1881 г. Дизраэли уже почти никого не принимал. Но для одного человека он сделал исключение. Это был видный английский социалист, создатель ряда социалистических организаций Генри Гайндман. Дизраэли принял его у себя дома. Вышел к нему, будучи очень слаб, нездоров, один глаз закрыт полностью, а второй — наполовину. Но острота интеллекта не покидала Дизраэли до конца жизни.

Гайндман очень долго рассуждал о необходимости перестройки Англии на принципах социализма, как он их понимал. Хозяин внимательно слушал. Время от времени Гайндман делал паузу и спрашивал:

— Вы согласны со мной, вы тоже так считаете?

Дизраэли отвечал:

— Я ничего не считаю, г-н Гайндман. Я слушаю вас.

Когда беседа подошла к концу, Дизраэли высказал свое, очевидно, глубоко продуманное суждение о будущем Англии:

— Почему социалистическое движение не одержит победу? Об этом вы спрашиваете? Потому что частная собственность разрушит ваши планы. Я не хочу расхолаживать вас, но вы должны учитывать, что наша страна — особая, ее очень трудно повернуть, сдвинуть с места.

Бенджамин Дизраэли за время своей невероятной политической карьеры многое сделал для того, чтобы такой Англия оставалась на долгие, долгие десятилетия.