Бембиленд. Вавилон - [14]

Я думаю, каждый должен верить в то, во что хочет. Мне незнакомо понятие личности или индивидуальности, как я могу заниматься тем, во что они верят или нет? Иисус, например, и его ученики были одним, потому что они так любили друг друга, как олениха своего детеныша. Как мы любим нашу страну. Каждый любит себя и своих. Ему еще нужно есть, пить и быть веселым, но это мы пока оставим. Необходимо порочить евреев, если веришь в Христа, вам не кажется? Да, это нужно делать, и это часто и долго делалось. И прошло проверку временем. Если вместо этого вы порочите Аллаха, тогда вы увидите, что с вами будет. Вы пожалеете, что родились на свет! И тот, кто разорвет вас на куски, объяснит, почему, только плохо объяснит. Он просто поднимет на воздух! Как клочок бумаги! Ему это не составит труда! Поэтому хочется приблизиться к этому чужому богу, попробовать, помолиться или еще как-нибудь, а он в пух и прах разносит вас с помощью верного служителя, своего великого почитателя! Знает ли он об этом, этот бог? Он с этим согласен? Без понятия. Поэтому лучше этого не делайте: не порочьте Аллаха. Можете порочить другого бога, но только не этого! И прошу, не моего. Любого другого, но не Аллаха и не моего. И то и другое не пойдет вам на пользу, поверьте. Даже если вы его совсем не знаете – неважно какого бога, не порочьте его, предупреждаю! Иначе вам снова пригодятся очень хорошие связи, если вы снова захотите выйти! Вот мы уже снаружи. Наконец-то. Слава богу. Теперь мы снова снаружи. Я уже и не верила, что это удастся. Другим не удалось. Выйти наружу. А мы снова снаружи. Ваше убийство, таким образом, снова откладывается. Дальше – больше. Мы все еще ближе к началу, чем к концу. Ведь мы знаем больше, чем бог. Он – начало и конец, но не знает самого себя. Итак, теперь придут еще 100 тысяч мужчин. Я их тоже не знаю, главное, они знают друг друга и знают, что могут положиться друг на друга. И у каждого их них две лапы, они бросаются на вавилонский народ, который – знает Бог – это заслужил. Но Бог этого не знает. Он знает все. Он этого не знает. Он знает все. Он этого не знает. Клянусь, он сам сказал мне, что этого не знает. Он жаловался, что никто ему ничего не говорит. Он знает, как работают «Томагавки» и скоро будет знать, как работают интеллигентные бомбы, только еще не открыл мне этого, но он и сейчас не знает, что у нас на уме. Он знает, что мы с ним сделали. Но что мы планируем в будущем, этого еще не знает. 1 апреля 2003 года он этого еще не знает.

БОГ ЧТО ВСЕГДА ПОЯВЛЯЕТСЯ В ОБЛАКЕ

И НАКОНЕЦ-ТО ГОВОРИТ ИСТИНУ

О КОТОРОЙ МЫ УЖЕ ЗАБЫЛИ

ТОЛЬКО ЕЕ НАМ И НЕ ХВАТАЛО!

Так. Теперь мы овладели аэропортом, я вижу это сверху очень хорошо и могу подтвердить. Я перекрыла электричество. Не знаю, бросили ли мы сейчас графитовую бомбу или они сами отключили его, это шумное электричество, этого шумящего друга, но, минуточку, я в любое время могу выяснить это, мне нужно только разузнать. Минуточку. Сначала мне нужно спросить. Для меня, Бога, не проблема, довольны ли мы собой или нет; можем ли мы в принципе быть довольны чем-нибудь, будем ли довольны – вот вопрос! Поэтому мы бросали все эти осколочные бомбы, убили тысячи людей, торговцев фруктами, продавцов газет, пастухов, паству и не паству, целые семьи, полностью или нет, неважно, мы сделали это по праву, я имею в виду, что, бросая эти кассетные бомбы, мы делали это, чтобы защитить наши собственные ряды, чтобы наши потери были как можно меньше. А среди осколочных бомб встречаются умные неразорвавшиеся бомбы, которые не взорвались сразу, они могут лежать годами, десятилетиями и в любое время могут взорваться, они лежат дольше, чем когда-либо лежал человек – если бы он лежал так долго на одном месте, его назвали бы не реализовавшим себя неудачником. Ему будет скучно так долго лежать. С другой стороны, мы, конечно, не хотим, чтобы взрывались люди. Люди не должны становиться бомбами. Мы этого совсем не хотим. Люди не должны быть бомбами. Это для них не предусмотрено. Что они сами взрываются, как бомбы, это было придумано не мной.

Может быть, нам и не придется завоевывать этот город, может быть, мы его просто изолируем, но возможно также любое другое преступление, я хотела сказать поступок. Теперь мы поступаем по-другому. Нет, мы теперь не поступаем по-другому. Электричества нет, золотые звездочки я сам не оставил на небе красоваться светло и ясно. Темно. Мрачно. Мрак. Я сделаю это, не волнуйтесь. Графитная пыль тоже может это сделать, но я могу лучше. Даже бомбы часто интеллигентнее, чем люди. Мне нужно сделать пометку для моего вечного возвращения, чтобы я каждый раз снова знал(а), в какой форме и обличии приду.

Так умны эти бомбы, вы себе и представить не можете. О них я уже хотел(а) рассказать. Я действительно им завидую. Неважно, в каком обличии я возвращусь как бог. Мое следующее пришествие в любом случае должно оставить более глубокое впечатление, чем предыдущие, а ведь и они были неплохи. Я всего лишь человек, который может такое придумать, я ведь стал(а) просто человеком, нет, я все же Бог. Иногда я сомневаюсь в этом, но мой отец как раз протягивает мне листочек, на котором написано, что и я Бог. Не только он. Во всяком случае я, конечно, сразу пробую, едва узнав, что я бог, быть полезным в смысле дарвинистской биологии, то есть в борьбе с другими показать себя с лучшей стороны. Что может быть лучше, чем быть человеком и богом одновременно. Все люди должны стать такими, как я, но они этого не могут. В любом случае, у меня уже возникает чувство превосходства, чувство, что я становлюсь сильнее независимо от результатов борьбы, становлюсь самим прогрессом. К этому они пришли абсолютно самостоятельно. У нас, например, есть интеллектуальная бомба модели GBU-28, уничтожитель бункеров, общий вес 2500 кг: 2200 кг балансируемая деталь и 300 кг сверхбризантного взрывчатого вещества (тритонал