Белый Ворон: Малыш - [2]

В школе Спайк ничем особым не выделялся. Вместе с Гарри иногда прогуливал уроки, из-за чего в детдоме выслушивал нравоучительные речи воспитателей, бегал по коридорам, дразнил старших девчонок, сверстниц дёргал за косички и получал от них книжкой по голове. По успеваемости он был учеником средненьким, едва переваливался с одной тройки на другую. И всё из-за его несносного характера. Сидя на уроке, глядя на учителя, он совершенно не слышал о чём ему говорят. Он улетал куда-то в небеса, играл сам с собой в «танчики», чем нередко смешил весь класс. Увлекаясь, он вдруг начинал громко «стрелять», изображая взрывы подбитых им «танков». Немного повзрослев, Спайк забросил «танчики», но начал играть в шахматы. Для этого он устраивал их у себя на коленях и делая вид, что решает примеры, передвигал фишки по игровому полю. На уроках по физике, он вообще почти всё время сидел спиной к учителю, потому что позади него сидела девочка с которой он разговаривал на всякие интересные темы. Его пробовали перевоспитывать, но ничего путного из этого не получалось. Исправляясь в одном, он неизменно «портился» в другом. Он мг прийти без учебников, или не взять на урок тетради. Во время контрольной, уставиться в окно и замечтаться о каких-то своих невероятных подвигах. Например, о том, как в один прекрасный день он станет «крутым» парнем. Таким «крутым», что один, на глазах множества девчонок, расправится с множеством врагов. Ну и, конечно же, все девчонки станут любить его, вздыхать и писать ему всякие любовные записки. А нечестно получается. Другим в классе пишут, а ему нет.

В Академии Космоспасателей, драться Спайка научили. Но даже на «контрольных линиях», когда ему приходилось сражаться с «врагами», он дрался не по-настоящему. Что не говори, а всё равно, это были всего лишь учения. А тут, в камере этапного корвета, состоялась его первая настоящая драка. Всё получилось так, как он мечтал. Он оказался настолько «крут», что один расправился с тремя врагами. Только девчонок рядом не было и любить его после этой драки никто не будет.

В Академии курсантов учили не просто спасать. Их учили противодействовать террористам, которые могут устраивать аварии на космических объектах. Учили пилотировать катера, учили навигации, рукопашному бою, стрельбе из любого оружия и… много ещё чему. Жаль, после суда над ним, Академию закрыли. Психологи убедительно доказали, что Академия с её «варварскими» методами подготовки, сломала психику молодого человека и подготовила почву для чудовищного преступления. Суд принял эту демагогию за истину и вынес частное определение: академию закрыть. Частное определение, конечно, не прямое руководство к действию, но чиновники раскричались, что есть училища по подготовке спасателей и Академия никому не нужна. Да и дорогое это удовольствие: содержать Академию. На каждого курсанта та-кие деньги тратятся. Та-кие огромные, что в училищах на эти деньги можно сотню курсантов подготовить. Зачем, нам эта Академия с её «варварскими» методами обучения?

А, правда, зачем? Для чего? Пять лет бесконечных тренировок, теории и практики.

Он повернулся и посмотрел вниз. Поверженные уголовники всё ещё не подавали признаков жизни.

Для этого его учили? Чтобы он мог набить им морды? Едва ли.

И вдруг, как-то само собой, в памяти всплыли слова одного из инструкторов: «Очень может быть, что кто-то из вас окажется в опасной ситуации и тогда, вам придётся принимать жёсткие решения. Так что будьте готовы покалечить, или даже убить человека. Убить, защищая себя. Космоспасатель должен уметь спасти себя. Прежде всего, себя. Иначе, грош цена ему. Он и сам погибнет и людей не спасёт». Ну, спасать ему сейчас некого, а себя… Себя он будет спасать всегда.

Дверь распахнулась и в камеру вломились надзиратели. Спохватились.

— Ты что, падла, тут вытворяешь? — Они бросились на него. Спайк не стал с ними драться. Ни к чему. Рано ещё. Не сейчас. Он соскочил на пол, согнулся и напряг тело.

Учили. В Академии учили и этому. Напряжённые мышцу отражали удары не хуже кованой брони. Ближе к выпуску, некоторые курсанты выдерживали удар ножа в живот[1]… Он просто не втыкался. Пробивал кожу и останавливался, словно наткнулся на металл. Пусть потешатся, пусть… А потом сделаем вид, будто ему так плохо, что он не может сам ходить.

— Хватит с него, — выкрикнул кто-то, — а то помрёт, мороки не оберёшься.

Кто-то ухватил Спайка за шиворот и поднял на ноги.

Спайк падал, словно не мог стоять.

— Стой, гадина, — его встряхнули, — на ногах стой.

Но он падал. Падал и цеплялся руками за кровать.

— В седьмую, — приказал старший из надзирателей.

Его вытащили в коридор. Потащили в другую камеру. Спайк висел у них на руках и его ноги волоклись по полу. Склонив голову, он незаметно осматривал коридор, в поисках чего-либо, для себя полезного. Он ещё сам не знал, что он может найти тут полезного, а главное — зачем.

Остановились перед дверью, разделявшей коридор на две половины. Надзиратель стал быстро набирать код. Спайк поднял голову и, матерно, назвал их всех гомосексуалистами. Один из надзирателей встряхнул его: