Белый Тигр - [12]
— Нет, это ты меня заразила! А теперь мы умрем. Старик с завязанным тряпочкой глазом расположился за девочками.
Мусульмане подстелили еще газет, очередь из больных росла.
— А почему нет доктора, дяденька? — спросил я. — Это ведь единственная больница на всю округу.
— Понимаешь, тут такое дело, — отозвался тот, что постарше. — Есть государственный инспектор, который надзирает за врачами в сельских больницах. Только сейчас эта должность не занята. Она идет у Великого Социалиста с аукциона. Цена на сегодняшний день — четыреста тысяч рупий.
— Ничего себе! — открыл рот я.
— Меньше нельзя. Очень уж доходное место! Представь себе, что я доктор. И вот я раздобыл деньги и со всем почтением передал Великому Социалисту, а тот назначил меня на должность. Приношу клятву на Конституции и удобно располагаюсь в своем кабинете. — Он изобразил, как кладет ноги на стол. — Созываю подчиненных мне врачей, за которыми мне полагается надзирать, открываю учетную книгу и выкрикиваю: «Доктор Рам Пандей!» Он наставил на меня палец.
— Да, сэр! — принял игру я.
Он протянул руку:
— Ну-ка, Рам Пандей, будь любезен, положи вот сюда треть жалованья. Молодец. А за это я тебе сделаю вот что. — Старик сделал пометку в воображаемом гроссбухе. — Можешь забрать оставшиеся две трети оклада, который тебе платит государство. Работай себе спокойно в частном госпитале и забудь про деревенскую больницу. В книге записано, что ты на своем посту. Обрабатываешь мне рану. Лечишь девочек от желтухи.
Пациенты с любопытством слушали. Даже медбратья одобрительно кивали головами. Коррупция и продажность — это ведь всем интересно, ведь так?
Кишан попробовал покормить отца. Пища вытекла обратно вместе с кровью. Темное высохшее тело забилось в конвульсиях, кровь полилась обильнее. Девочки завизжали. Все прочие постарались отодвинуться подальше.
— У него туберкулез, правда? — спросил пожилой мусульманин, обирая мух со своей раны.
— Мы не знаем, сэр. Он все кашлял. Какая у него болезнь, нам неведомо.
— Туберкулез, точно. У рикш очень тяжелая работа. Часто чахоткой болеют. Ничего, может, к вечеру доктор придет.
Врач так и не появился. Часов в шесть, как, вне всяких сомнений, было записано в учетной книге, отец окончательно излечился. Раз и навсегда. Медбратья не отдавали нам тело, пока мы не помыли и не прибрали за покойным. Коза нюхала пятна крови, которые мы еще не оттерли. Медбрат погладил ее и дал морковку.
Через месяц после кремации Кишан женился.
Удачная вышла женитьба. Мы, родственники жениха, ободрали семью невесты как липку. Я и сейчас отчетливо помню, какое приданое мы за ней получили: пять тысяч рупий чистыми новенькими бумажками, и велосипед, и массивное золотое ожерелье для жениха. Прямо слюнки текут.
После свадьбы бабушка Кусум забрала у Кишана деньги, и велосипед, и массивное золотое ожерелье, а самого Кишана (всего две недели брат вонзал клюв в жену) отправила на заработки в Дханбад. И вместе с ним меня. И моего двоюродного брата Дилипа. В Дханбаде для нас троих нашлась работа в чайной. О работе Кишана в чайной в Лаксмангархе хозяин получил прекрасные отзывы.
На наше счастье, он ничего не слышал о том, каково мне там работалось.
Загляните в любую чайную на берегах Ганга, господин Цзябао, и присмотритесь к обслуге — какие-то пауки в человеческом обличье ползают меж столов, лица помятые, одежда жеваная, небритые, нерасторопные. Мужику лет тридцать, или сорок, или пятьдесят, а к нему все обращаются «бой», то есть мальчик. И никуда не денешься, раз уж попал в колею, особенно если выполняешь работу на совесть, старательно, с огоньком, как завещал Ганди.
Я-то бессовестно халтурил, ничуть не старался и делал все спустя рукава. Потому-то чайная и обогатила меня жизненным опытом.
Мне полагалось вытирать столы и крошить уголь — вместо этого я шпионил за каждым клиентом, ловил каждое слово, сказанное посетителями. Так я продолжал самообразование — больше мне нечего сказать в свое оправдание. Я всегда очень полагался на образование, особенно на свое собственное.
Хозяин сидел на своем месте под портретом Ганди, помешивал кипящий на медленном огне сахарный сироп. Уж он-то знал, что у меня на уме! Увидит, как я копошусь у столика или нарочито медленно орудую тряпкой, только бы услышать побольше, заорет: «Ах, каналья!» — вскочит со своего места с мешалкой в руке и этой мешалкой мне по башке. У меня на ушах до сих пор следы от горячих сладких брызг, все думают, это витилиго или иная какая кожная болезнь; целая россыпь розовых пятен на коже головы и шеи —моя особая примета, которую полиция, как и следовало ожидать, совершенно упустила из виду.
В конце концов меня выгнали, и никто в Лаксмангархе на работу меня больше не брал, даже на полевую. На мое счастье, Кишан и Дилип отправились в Дханбад и мне представилась возможность заново начать карьеру паука в человеческом обличье.
Стезя вела меня, будущего предпринимателя, из деревни в город, из Лаксмангарха в Дели через провинциальные города, где только шум, грязь и движение были почти как в мегаполисе, а история, размах и шик отсутствовали начисто. Города-полуфабрикаты, заполненные людьми-полуфабрикатами.
В юго-западной части Индии, на берегу океана, между Гоа и Каликутом, есть маленький и ничем особо не примечательный городок Киттур. В этом провинциальном местечке жизнь течет медленно, но, как и везде, она наполнена смешным и страшным, трагическим и лирическим. Мальчик-мусульманин, прислуживающий в привокзальной чайной, попадает в сети исламского террориста; скромного продавца книг арестовывают за продажу «Сатанинских стихов»; богатый старшеклассник-полукровка решает взорвать свой колледж; фальшивый сексолог, торгующий снадобьями и раздающий советы по части половой жизни, вынужден искать настоящее лекарство для юноши, который болен таинственным недугом.
История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.