Белый свет - [22]

— Ну кто, ты думаешь, на это рискнет? — с сознанием собственного превосходства посмотрел сверху вниз на Маматая главный инженер.

— Комбинат рискнет! Есть у него такие права… А я считаю, и обязанности тоже, и возможности…

— Удалой ты парень, Маматай! Только с такой удалью и споткнуться нетрудно, — весело и легко рассмеялся Алтынбек, давая понять, что об этом хватит. — Друг тебе опытный и надежный нужен при твоей горячности, и скажи спасибо, что таковой имеется, — улыбнулся во весь рот Саяков, показав полный набор безупречно ровных, молочной белизны, зубов, и, помедлив для эффекта, добавил: — Поздравляю с новой должностью! — И не давая опомниться Маматаю от только что услышанного: — Решили назначить тебя заместителем начальника ткацкого производства. Как говорится, новость из первых уст.

Увидев недоумение и растерянность в глазах Маматая, главный инженер решил, что сейчас можно выразиться и поопределеннее, так, чтобы парню стало окончательно ясно, кто его друзья…

— Директор поначалу сомневался, мол, работник старательный, а опыта маловато. Правда, удалось мне его убедить, что в твоем возрасте не столько с производством управляются, но и государством руководят, да и опыт немалый, если учесть пять лет работы и учебы в Ташкенте. Кукарев тоже в стороне не остался, поддержал от парткома как инициативного молодого коммуниста. Вот так, дорогой! — Алтынбек поднял вверх руки, как бы показывая этим, что в благодарности не нуждается.

— Почему же у меня не спросили?

Алтынбек нахмурился — вот и делай добро таким простачкам! Нет, чтобы заверить в готовности платить добром за добро. Или он считает, что не комбинат ему, а он комбинату оказывает неоценимую услугу?

— Маматай, ты можешь отказаться, если тебе эта должность не по душе. Дело поправимое. А о такой должности многие молодые специалисты мечтают, так что… дерзай, мой тебе совет. — И Алтынбек взглянул на часы и поднялся с кресла, давая понять, что аудиенция окончена.

* * *

Заседание Совета рационализаторов и изобретателей комбината шло по давно установившемуся регламенту: предложения принимались или отвергались, а иные возвращались на авторскую доработку.

Среди тех вопросов, что привлекли особое внимание специалистов, была рационализация группы инженеров во главе с Алтынбеком Саяковым. Да это и неудивительно: известно всем, какой авторитет на комбинате у главного инженера и как практика и как ученого!

Алтынбек чувствовал себя именинником, ведь он — главный группы, значит, и все почести и внимание ему — заслуженно, по праву. Он с каждой очередной похвалой становился все серьезнее, потому что знал — этого от него ждут и начальники, и подчиненные, а уж кто-кто, а он надежд тех, от кого зависит, обманывать не собирался. И конечно, ввязываться в ненужные споры тоже. Вот почему Алтынбек спокойно помалкивал, видя, как горячатся начальник механической мастерской Хакимбай Пулатов и инженер Саипов.

Высокий, худой, с ястребиным носом, Пулатов, как бойцовский петух, так и налетал на румяного, лояльного Саипова, перед самым его носом ребром ладони разрубая прокуренный воздух.

— Не мерьте всех на свой аршин! Мерка ваша мелкая, куда вам с ней!

— Прошу без личных выпадов, — для порядка вмешался Саяков и еще для того, чтобы все видели, что и он принимал участие в дискуссии.

— Да знаете ли вы, в чем он меня обвинил? Меня? В корысти! Будто я хочу урвать кусок пожирнее, — переключился с Саипова на Алтынбека начальник мастерской.

— Не поверю, чтобы материальный стимул на всех действовал, а на Пулатова нет! — не отступался от своего Саипов. — Закона развития общества не признаешь. — Казалось, Саипову доставляло удовольствие дразнить Хакимбая, буквально захлебывавшегося от возбуждения.

— А я утверждаю: человек, руководствующийся мелкой житейской выгодой, бескрыл!

— Пустой пафос! — обиженно надул толстые щеки Саипов.

Алтынбек примирительно улыбнулся:

— Борьба противоположностей, дорогие.

Всем понравилась находчивость главного инженера, угомонившего сразу даже этих заядлых спорщиков.

Маматай ушел с заседания взволнованный, в приподнятом настроении. Особенно его заинтересовало сообщение Хакимбая о технических новинках на комбинате. Маматай хорошо разбирался в теоретической механике, да и машины, о которых говорил начальник ремонтной мастерской, ему были хорошо знакомы. Еще в Ташкенте Каипов попробовал усовершенствовать один из узлов, много времени бился с ним, советовался с институтским светилом. Профессор одобрил его творческий порыв, но почему-то усомнился в экономическом эффекте маматаевского изобретения.

Вернувшись в общежитие, Маматай первым делом энергично выдвинул из-под кровати свой видавший виды обшарпанный чемодан, достал те институтские чертежи и просидел над ними до поздней ночи.

В общежитии тихо и сонно. А давно ли в этой комнате Хакимбай и его друзья-технари за полночь вели громогласные профессиональные споры. Тогда он, деревенский паренек, только-только отслуживший армию, голоса боялся подать, не только что… А вот настало время — на равных участвовал в совещании Совета рационализаторов!

«Удивительная штука — человеческая судьба, — волновался от своих мыслей Маматай. — Вот отец говорит, будто она — чудо, «подарок бога», будто еще до рождения запечатлевается на челе каждого… Так ли это? Выходит, если верить отцу, никто в своей вине не виноват! Ни Парман, разоривший сердечные надежды Шайыр, сделавший ее такой, какова она сегодня, — с ее напускной игривостью и черной тоской безверия? Ни они с Даригюль, отдавшие на волю случая свою любовь? Чья тут вина?»