Белый сокол - [9]

— Но тогда вы разве стали бы слушать меня? Или согласились бы встретиться со мной?

— Уходите, — заявил Уилсон.

Майкл вдруг почувствовал себя опустошенным. А собственно, на что он рассчитывал? Уилсон молча открыл дверь.

— Позвольте дать вам совет, — сказал Уилсон на прощание. — Поезжайте туда, где вас никто не знает.

Ближе к вечеру Майкл направился к реке, чтобы поразмыслить и развеяться. По старому мостику, со скрипом раскачивавшемуся над темной водой, он перебрался на противоположный берег и углубился в лес. Он нашел удобное местечко среди камней на дальней опушке, где лежал глубокий снег и воздух полнился тишиной.

С рождением Холли жизнь его наполнилась надеждами. Для дочери он желал одного: чтобы она была счастлива и не знала тягот и душевных мук, омрачавших его собственное детство.

На Луизе он женился в двадцать шесть лет; она была на три года моложе. Он к тому времени уже сделал неплохую карьеру и имел приличный доход. Они купили квартиру, в которую въехали через неделю после медового месяца, проведенного на Тобаго. Отца о своей женитьбе он оповестил письмом спустя месяц, чем, наверно, сильно его обидел, но об этом Майкл стал задумываться лишь теперь.

Он никогда не говорил с женой о своих родных. Сообщил только, что он единственный ребенок в семье, что мать умерла, когда ему было восемнадцать, а с отцом он не очень ладит. Луиза настаивала, чтобы он пригласил отца на свадьбу, и тот разговор вылился в серьезную ссору.

— Ты не знаешь его! И хватит об этом, — отрезал Майкл, сознавая, что переходит на крик, но не в состоянии совладать с собой.

Луиза не стала упорствовать, но запретная тема оказалась для них камнем преткновения, и камень этот постепенно наливался тяжестью.

Первые годы после свадьбы они жили счастливо. Он обожал жену, блондинку с волосами медового цвета и серьезными серыми глазами, загоравшимися озорством и лукавством, когда она улыбалась. Любил ее беззаветно, как только может любить человек, и считал, что в лице Луизы судьба преподнесла ему бесценный подарок. Ему крупно повезло, думал он тогда, так просто не бывает. Теперь, оглядываясь назад, Майкл понимал, что это был первый признак надвигающейся катастрофы. Он обзавелся красавицей женой, карьера его была на взлете, а на задворках сознания почему-то маячила тень, коварная склонность в любой момент ожидать неприятностей.

После рождения Холли Луиза бросила работу. Майкла к тому времени переманили в новое агентство на должность с более высоким окладом. Казалось бы, живи и радуйся, но та тень в сознании все удлинялась, затмевая разум. Он все больше проникался уверенностью, что удача и счастье были посланы ему, дабы внушить чувство ложной безопасности, и что беда уже не за горами. Страх сжимал ему горло, когда он смотрел на дочь, беспомощную, беззащитную кроху. Как-то он признался Луизе, что боится за Холли, боится, что их благополучию скоро придет конец.

— А что может случиться? — удивилась она. — У нас все хорошо.

— Мне так не кажется.

Он стал звонить домой когда ни попадя, а то и сам являлся в неурочное время, проверяя, все ли в порядке. Луиза поначалу с благодарностью принимала его заботу, но в один прекрасный день не выдержала.

— Майкл, ты что? — набросилась она на него, когда он вдруг приехал с работы сразу же после обеда. — Ну что ты приехал?

— Хотел убедиться, что вы живы-здоровы.

— Майкл, мы и живы, и здоровы, — отчеканила она, пытаясь сохранять самообладание. — Сколько можно? Ты просто душишь меня своей маниакальной заботой.

Она твердила ему, что его страхи основаны на воспоминаниях о собственном безрадостном детстве, и предложила обратиться к психотерапевту, но к тому времени он уже почти не владел собой и ничего не желал слушать. Случалось, они за целый день и двух слов друг другу не говорили. Потом он начал подозревать жену в неверности.

Однажды, когда Холли было около года, Майклу позвонили из полиции Литл-Ривер-Бенд и сообщили, что его отец погиб. Выезжая на своей машине из города, отец вырулил на встречную полосу и врезался в грузовик. Погиб мгновенно. Известие о смерти отца ввергло Майкла в ступор, а потом в сознание просочилась мысль, что теперь он навсегда лишился возможности объясниться с ним и все, что долгие годы копилось в его душе, так и останется невысказанным.

Луиза умоляла его съездить на похороны. Он решительно отказался. И не сказал ей, как молча плакал об отце, которого никогда по-настоящему не знал, не сказал, как вспомнил, что на похоронах матери не пролил ни единой слезинки. Он запер в себе свое горе и, сам того не ведая, начал потихоньку сходить с ума.

С тех пор его жизнь покатилась под откос. В работе он стал допускать оплошности, что, естественно, не укрылось от внимания коллег. Дома подслушивал телефонные разговоры жены, пытаясь разобрать, о чем она беседует. Замечая это, Луиза неизменно вешала трубку и, если он спрашивал, кто звонил, молча поворачивалась и уходила. По ночам он часами просиживал в комнате Холли, просто сидел в темноте и смотрел, как она спит. Луиза как-то зашла к дочери и увидела, что он держит Холли на руках, умоляя ее не копить в сердце ненависть к нему. Разбуженная малышка плакала.