Белый Шанхай - [24]

Какое это счастье – постоянное жалованье! Клим не знал, как благодарить Эдну. А она была рада больше его:

– Вы талантливый человек, мистер Рогов. У вас все получится – дайте срок!

И хоть репортеры из «Ежедневных новостей» смотрели на него косо, а главный редактор бросал с утра «Здрасьте!» и потом весь день ходил как мимо пустого места, Клим был доволен. Вечерами он подолгу засиживался в редакции и листал подшивки старых газет. Ему надо было доказать мистеру Грину, что он может писать по-английски не просто хорошо, а блестяще. Он учился слогу, подмечал обороты, переписывал статьи – делал все, чтобы поскорее набить руку.

Когда у ответственного секретаря сломалась пишущая машинка, Клим привел огромного попа и сказал, что тот может все починить. На следующий день отец Серафим поменял прокладки в кране в мужской уборной, подправил забухший от сырости косяк и спас мистера Грина от юного автора, который требовал напечатать рассказ о любви: он аккуратно поднял страдальца и вынес за дверь.

Батюшке не платили жалованье – просто давали на чай, но отец Серафим не жаловался. После болезни он похудел, посерел; ходил во все том же подряснике и вытертой скуфье.

– Слава тебе господи, матушка Наталья пристроена, – говорил он Климу, – одета, обута, детки ей достались хорошие – не озорничают. Вот получу благословение на приход, поселимся в тихом домике – и начнем жить.

Каждый день отец Серафим ходил в Богоявленскую церковь, делал, что велели, и все ждал от владыки решения своей судьбы. Он был не один: в Шанхае томились несколько десятков православных священников, оставшихся не у дел.

– Эх, что масоны с русскими людьми сделали! – сокрушался отец Серафим. – У нас на подворье тридцать семейств живут в палатках – как бродяги на улице. А ведь все уважаемые господа – попечители училищ, надзиратели акцизных управлений.

В «Дом надежды» батюшка старался возвращаться попозже – он боялся Ады.

– В Россию бы мне… Надоел этот Китай – мочи нет…

Что творится в Союзе ССР, достоверно никто не знал. Из Харбина приходила пресса – с опозданием в несколько недель. Белогвардейские газеты писали про будущее восстание в Сибири и высокий моральный дух великих князей. Большевики – о новой экономической политике и крепнущем энтузиазме масс.

Вечерами, когда Ада уходила танцевать, батюшка ложился на расстеленное одеяло, закидывал руки за голову:

– Ты, Клим, чем займешься, когда вернемся в Россию?

Клим говорил ему то, что требовалось: вспоминал грибные базары, крестные ходы, купание в проруби. Слушая его, Серафим вздыхал:

– Хорошо-то как! Рассказывай еще!

2

Они пришли в редакцию затемно. Клим сел за печатную машинку – пока была свободна; отец Серафим принялся ковырять розетку – он предпочитал делать свою работу, пока «этих нехристей нету в конторе». Он стеснялся своего роста, непристроенности к духовному делу, незнания языков.

– Все на соплях держится! – ворчал он. – Конечно, у них провода будут перегорать… Клим, а Клим? Про что хоть статью пишешь?

Тот не успел ответить – на пороге появился взъерошенный мистер Грин. Он кинулся в свой кабинет, долго кричал что-то в телефон, потом вернулся:

– Где миссис Бернар? Все еще в Кантоне?

Клим кивнул. Неделю назад Эдна уехала на юг: она все-таки решила замахнуться на великое – интервью с доктором Сунь Ятсеном, отцом китайской революции. Он боролся против империализма, в 1911 году успел побывать президентом, но его вынудили отказаться от власти. В Кантоне неугомонный доктор организовал свое правительство и объявил о намерении объединить Китай и вышвырнуть из него иностранцев.

Мистер Грин благословил Эдну на интервью при условии, что за билет на пароход и гостиницу она будет платить сама. Эдна не возражала.

– Рогов, вы слышали новость? – произнес он. – «Голубой экспресс» вышел из Пекина в Шанхай, и на него напали бандиты. Триста пассажиров захвачено в плен, в том числе множество богатых и знатных иностранцев, – их увели в горы.

Клим присвистнул.

– Даниэль Бернар, муж Эдны, среди них, – добавил мистер Грин. – Бандиты уведомили власти, что если им не заплатят выкуп, то всех пленников перебьют.

Он бегал по комнате, приглаживал пятерней редкие, мысиком выдающиеся на лоб волосы.

– Я хочу послать корреспондента… Майкл Весборо сейчас в Сучжоу, Эдна – в Кантоне… Впрочем, от нее не было бы пользы… Остальные… – Он не договорил и снова скрылся в кабинете.

– Что-то случилось? – громким шепотом спросил отец Серафим.

Клим объяснил. Эдну было жалко: если ее супруга убьют, она помешается от горя.

Даниэль заранее не нравился ему: то ли потому, что был чех, как Иржи Лабуда, то ли из-за бесконечных рассказов Эдны. Клима слегка раздражало то, что женщины могут любить с такой страстью, с такой преданностью. Эдна по рассеянности забывала, кому и что она говорила, и потому раз пять – с одинаковым восторгом – описывала Климу, как однажды китайчонок верхом на буйволе загнал английских туристов на дерево.

– Дайте доллар, тогда я его уведу, – требовал вымогатель.

Но у англичан не было денег – кто ж на пикник с бумажником ходит? И тогда из-за кустов появился Даниэль с охотничьим ружьем, подошел к буйволу и дал ему в нос. Когда тот с ревом ускакал, англичане спустились.