Белый олеандр - [26]

Было ужасно жарко. Я расстегнула молнию и легла поверх влажной фланели.

Старр даже не пыталась сглаживать свои формы одеждой, не такой уж она была христианкой. Вечно самые короткие юбки, самые тесные кофточки, самые облегающие джинсы — было отчетливо видно, как они врезаются ей между ног. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь так же смотрел на меня, так же трогал меня, как Рэй трогал ее, как Барри мою мать.

Хоть бы Кэроли была здесь. Она комментировала бы стук в стену, шутила бы, что кровать развалится или у дяди Рэя будет сердечный приступ — «господи, да ему скоро пятьдесят стукнет, хорошо, если на улице не окочурится». Они со Старр познакомились в клубе, когда она еще была официанткой, — «Что за парни посещают эти злачные места? Такие долго не живут!» Но Кэроли совсем перестала ночевать дома. Она выпрыгивала в окно, как только Старр желала нам спокойной ночи, и шла гулять с друзьями. Меня она ни разу не позвала. Было обидно, хотя мне не нравились ее друзья — девушки с лошадиным смехом, неуклюжие, но хвастливые бритоголовые парни.

Я просунула руку под ночную рубашку, провела пальцами по ноге — какая разная кожа. Волоски на голени, гладкая нежность горячих бедер, скользкое, терпко пахнущее влагалище. Касаясь его складок, твердой горошины между ними, я думала о грубой руке, лишенной двух пальцев, исследующей эти тайные места. О перегородку снова застучала спинка кровати.

Мать прислала мне в письме список литературы. Четыреста книг — Колетт и Чинуа Ачебе, Мисима, Достоевский и Анаис Нин, Д. Г. Лоуренс и Генри Миллер. Я представила, как она лежит в постели и повторяет их имена, как молитвы по четкам, перекатывает их во рту, словно бусины. Старр иногда возила нас в библиотеку. Сама она оставалась в машине, давая нам десять минут на выбор книг и грозясь уехать без нас, если мы опоздаем.

— Меня интересует только одна книга, мисси, и в доме она уже есть.

Мы с Дейви хватали книги, как товары на распродаже, а Питер и Оуэн бежали к библиотечному «дедушке», который читал маленьким сказки. Когда Рэй сидел дома, было лучше — он отвозил нас в библиотеку, шел пить пиво и забирал нас через час или два. Малыши могли вдоволь наслушаться сказок, пока его не было.

Но сейчас дядя Рэй получил работу по отделке домов в новом квартале. Привыкнув, что он целый день дома, теперь я скучала по нему. У него не было постоянной работы с тех пор, как он ушел из школы в Санлэнде, где был учителем столярного дела. Подрался с директором из-за отказа вставать во время «клятвы верности» на общем собрании.

— Я воевал в этом сраном Вьетнаме, получил долбаное «Пурпурное сердце»,[22] — сказал он. — А этот козел что сделал? Отучился в поганом Вэлли-Стейт. Тоже мне герой.

Заказчик жил в Мэриленде и до «клятвы верности» ему не было никакого дела. Рэй получил эту работу через кого-то из знакомых, и мне оставалось пересиживать пик летней жары в обществе Старр, вязавшей гигантский шерстяной платок, разноцветный, как радуга. Я читала, рисовала — Рэй купил мне детские акварельные краски. Уговаривать мать принять Христа я больше не пыталась — бесполезно, она сама должна была прийти к этому. На то была Божья воля, как с Дмитрием в «Братьях Карамазовых», одной из книг в ее списке.

Вместо писем я посылала ей рисунки и акварели: Старр в шортах и на каблуках поливает герань из садового шланга, Рэй пьет пиво, глядя с крыльца на закат, мальчики гуляют среди камней теплой летней ночью с зарницами на горизонте, пугая рогатых сов. Шахматы Рэя. Его манера изучать позицию на доске, подперев голову кулаком. Акации ранним утром, гремучая змея, вытянувшаяся на камне.

В то лето я всем рисовала картинки: Питеру — ящериц, Оуэну — детей верхом на белых жирафах и единорогах, Дейви — хищных птиц на земле и в полете. Птиц я срисовывала с журналов — беркутов, красноплечих ястребов, сапсанов, воробьиных сычиков. Нарисовала красками портрет Кэроли, который она подарила бойфренду, что-то рисовала для Старр — ангелов, Иисуса, идущего по воде. Саму Старр в разных позах, в купальном костюме — она хорошо смотрелась в стиле девушек на пропагандистских плакатах Второй мировой.

Дядя Рэй хотел только картинку со своим грузовичком. Это был старый «пикап», местами ярко-, местами тускло-зеленый, с пучком перьев на зеркале заднего вида и наклейкой на бампере: «Машина под охраной „смит-энд-вессон“». Я нарисовала его на фоне гор ранним утром — в нежно-розовых, голубых и зеленых тонах.

Лето агонизировало в жарком дыхании Санта-Ана. Ничего подобного мне раньше видеть не приходилось. Огонь взбирался на холмы: даже горы — склоны всего за милю от нас — были обуглены. Горели тысячи акров Большой Тухунги, дым не просто висел на горизонте, он стоял вокруг сплошной завесой. Мы сложили вещи в грузовичок Рэя и в багажник «торино». Ветры дули как ураганы, площадь пожаров сообщали в квадратных милях, в городе началась суматоха. После работы дядя Рэй вынес свои пистолеты во дворик — почистить, хотя пепел мельчайшей пудрой посыпал все вокруг. Рэй протянул мне самый маленький, «беретту». Он казался игрушкой даже в моей руке.

— Хочешь стрельнуть?