Белый олеандр - [135]
Потом мне стало ясно, что они звали вовсе не своих собственных матерей, этих немощных существ, этих жертв обстоятельств, наркоманок, шопоголичек, мастериц домашней выпечки. Роженицы звали не тех, кто их бросил, кто не смог помочь им примерить на себя женственность, кто давал своим дружкам «покататься паровозиком» на них. Не любительниц «Бинго», страдающих нервными расстройствами, неспособных выйти за рамки пресловутых супружеских обязанностей. Не тех, кто вечно жалуется и читает цветные журналы, не тех, кто хочет все контролировать, не тех, кто спрашивает: «А что мне с этого будет?» Не женщин, которые готовят ужин, глядя в телевизор, и тайком красят волосы, чтобы выглядеть моложе на десять лет. Они имеют в виду не своих матерей, которые над мойкой с посудой жалеют о том, что вообще вышли замуж, и врут в травмопункте, что упали со стула. Не тех, кто сидит в тюрьме и учит, что одиночество — нормальное человеческое состояние, с ним надо смириться.
Они звали настоящую, родовую мать, Великую Утробу, богиню глубокого сострадания, способную подъять всю эту боль, избавить их от нее. Им нужна была та, кто сама приносит плоды, огромная и щедрая, как поле, мифическая женщина с широчайшими бедрами, большая и обволакивающая, как гигантская кушетка. Та мать, которая течет в нас вместе с кровью, до того необъятная, что можно спрятаться внутри, утонуть в ней, упасть на дно и успокоиться. Они звали ту, кто будет дышать за них, когда они больше не смогут дышать, бороться за них, убивать за них, умирать.
Ивонна сидела, вытаращив глаза, и придерживала дыхание. Именно этого ей нельзя было делать.
— Дыши, — сказала я ей на ухо. — Пожалуйста, Ивонна, не сдавайся.
Она попыталась, несколько раз неглубоко вздохнув, но это было так больно. Ивонна упала обратно на подушку, она слишком устала, чтобы сражаться дальше. Все, что она могла сейчас, — стиснуть мне руку. И я подумала о ребенке, запертом у нее внутри, о том, что она была так же связана со своей матерью, а та — со своей, и так дальше, назад, поколение за поколением. Длинная цепь катастроф, которая привела Ивонну в эту больницу, в этот чудовищный день. И не только ее. Интересно, каким будет мое собственное наследие.
— Лучше бы я умерла, — прошептала Ивонна в цветастую наволочку, которую я принесла из дома.
Ребенок родился через четыре часа. Девочка, пять тридцать два пополудни. Близнец по гороскопу. На следующий день мы уехали домой. Рина встретила нас у приемного отделения, в палату войти она отказалась. Мы подошли к прозрачному окошку в боксе для новорожденных, но девочку уже унесли. Рина не согласилась бы взять ее домой даже на неделю или две. «Сразу уйти, — самое разумное, — говорила она Ивонне еще до родов. — В этой игре только проигрываешь. Можно привязаться».
Рина была права, думала я, толкая к выходу кресло с Ивонной, хотя она меньше всего беспокоится о приемной дочери, просто не хочет стать приемной бабушкой. Своих детей у Рины не было, и она никогда их не хотела. «Что мне с этого будет?» «От детей меня просто тошнит, — говорила она Ивонне, — постоянные вопли, кормежки, какашки… Хочешь рожать — подумай хорошенько».
На больничной стоянке из машины выскочила Ники с воздушными шариками, протянула их Ивонне, обняла ее. Мы помогли ей забраться на заднее сиденье. Ивонна до сих пор была очень усталой, едва могла ходить. В левой ноге защемило нерв. Врач ее разрезал, болели швы. От нее пахло чем-то кислым, как от старухи. Вид у Ивонны был такой, будто ее только что сбила машина. Рина старалась даже не смотреть на нее. Я села рядом с Ивонной на потертом заднем сиденье, она прислонилась ко мне, положила голову на плечо.
— Спой «Мишель», — прошептала она.
Машина дернулась, поехала, скрипя и позвякивая. Я взяла ее за руку, положила другую ей на лоб, как Ивонна любила, и тихонько запела своим хрипловатым голосом: «Michelle, ma belle…»
Песня успокаивала ее. Ивонна положила голову поудобнее и задремала, сунув в рот большой палец.
Неделя шла за неделей, но Сьюзен не звонила и ничего не сообщала о свидании с матерью. Получив мое согласие, она тут же пропала. Прошел май, потом июнь. Я сидела у реки, глядя, как цапли и болотные птицы ловят рыбу в прозрачном потоке. В Маршаллской школе сегодня был выпускной день, но я не видела причин идти туда. Мать тоже не пошла бы, даже если бы была на свободе. Ее интересовали только те церемонии, которые она устраивала сама. Пусть это все пройдет тихо и незаметно, как день рождения немолодой женщины.
По правде говоря, мне было страшно, так страшно, что я боялась даже говорить об этом, как будто утром приняла кислоту. Ужас мог открыть пасть и проглотить меня целиком, как акула-молот. Что будет дальше? Я не поступала ни в Йель, ни в Школу искусств, я шла в никуда. Раскрашивала номерные таблички, спала с вором. Он сказал, что я могу переезжать к нему, в любое время. Может быть, я научусь взламывать замки, угонять машины. Почему у матери должна быть монополия на преступления?
Глядя, как мимо течет вода, как цапли прихорашиваются, блестя своими пуговичными глазами, я думала о том, что сказал на последнем уроке мистер Делгадоу. Историю изучают для того, сказал он, чтобы понять, почему мы пришли к той ситуации, в которой находимся сейчас, понять, как она складывалась. С теми, кто не знает своей истории, можно делать что угодно. Именно так образуются тоталитарные системы, сказал он.
Автор рассказов этого сборника описывает различные события имевшие место в его жизни или свидетелем некоторых из них ему пришлось быть.Жизнь многообразна, и нередко стихия природы и судьба человека вступают в противостояние, человек борется за своё выживание, попав, казалось бы, в безвыходное положение и его обречённость очевидна и всё же воля к жизни побеждает. В другой же ситуации, природный инстинкт заложенный в сущность природы человека делает его, пусть и на не долгое время, но на безумные, страстные поступки.
Героиня этого необычного, сумасбродного, язвительного и очень смешного романа с детства обожает барашков. Обожает до такой степени, что решает завести ягненка, которого называет Туа. И что в этом плохого? Кто сказал, что так поступать нельзя?Но дело в том, что героиня живет на площади Вогезов, в роскошном месте Парижа, где подобная экстравагантность не приветствуется. Несмотря на запреты и общепринятые правила, любительница барашков готова доказать окружающим, что жизнь с блеющим животным менее абсурдна, чем отупляющее существование с говорящим двуногим.
Карл-Йоганн Вальгрен – автор восьми романов, переведенных на основные европейские языки и ставших бестселлерами.После смерти Виктора Кунцельманна, знаменитого коллекционера и музейного эксперта с мировым именем, осталась уникальная коллекция живописи. Сын Виктора, Иоаким Кунцельманн, молодой прожигатель жизни и остатков денег, с нетерпением ждет наследства, ведь кредиторы уже давно стучат в дверь. Надо скорее начать продавать картины!И тут оказывается, что знаменитой коллекции не существует. Что же собирал его отец? Исследуя двойную жизнь Виктора, Иоаким узнает, что во времена Третьего рейха отец был фальшивомонетчиком, сидел в концлагере за гомосексуальные связи и всю жизнь гениально подделывал картины великих художников.
Как продать Родину в бидоне? Кому и зачем изменяют кролики? И что делать, если за тобой придет галактический архимандрит Всея Млечнаго Пути? Рассказы Александра Феденко помогут сориентироваться даже в таких странных ситуациях и выйти из них с достоинством Шалтай-Болтая.Для всех любителей прозы Хармса, Белоброва-Попова и Славы Сэ!
Порой трудно быть преподавательницей, когда сама ещё вчера была студенткой. В стенах института можно встретить и ненависть, и любовь, побывать в самых различных ситуациях, которые преподносит сама жизнь. А занимаясь конным спортом, попасть в нелепую ситуацию, и при этом чудом не опозориться перед любимым студентом.
Название романа швейцарского прозаика, лауреата Премии им. Эрнста Вильнера, Хайнца Хелле (р. 1978) «Любовь. Футбол. Сознание» весьма точно передает его содержание. Герой романа, немецкий студент, изучающий философию в Нью-Йорке, пытается применить теорию сознания к собственному ощущению жизни и разобраться в своих отношениях с любимой женщиной, но и то и другое удается ему из рук вон плохо. Зато ему вполне удается проводить время в баре и смотреть футбол. Это первое знакомство российского читателя с автором, набирающим всё большую популярность в Европе.
В последние дни гражданской войны дезертировавший с фронта Инман решает пробираться домой, в городок Холодная Гора, к своей невесте. История любви на фоне войны за независимость. Снятый по роману фильм Энтони Мингеллы номинировался на «Оскара».
Их четверо — бабушка и три внучки. Они семья, пусть и не слишком удачливая. И узы родства помогают им преодолеть многое.
Собака, брошенная хозяином, во что бы то ни стало стремится вернуться домой. Истории о людях, встретившихся ей на пути, переплетаются в удивительный новеллистический узор, напоминая нам о том, как все мы в этом мире связаны друг с другом.Тимолеон Вьета — дворняга, брошенная в чужом городе своим хозяином-гомосексуалистом в угоду новому партнеру, — стремится во что бы то ни стало вернуться домой и, самоотверженно преодолевая огромные расстояния, движется к своей цели.На пути он сталкивается с разными людьми и так или иначе вплетается в их судьбы, в их простые, а порой жестокие, трагические истории.
Роман современного классика Гора Видала — увлекательное, динамичное и крайне поучительное эпическое повествование о жизни Кира Спитамы, посла Дария Великого, очевидца многих событий классической истории.