Белый морок. Голубой берег - [361]

— А что же здесь мудреного? Зашифруем и передадим, — спокойно ответил Парменов и склонился над планшетом.

Витольда Станиславовича внезапно охватило удивительное возбуждение, и он, чтобы укротить его, выбрался из шалаша, прилег на землю и задымил сигаретой. Попытался было забыться, но мысли неотступно вертелись вокруг предстоящей операции: сумеет ли Парменов связаться с «пугачами»? Поверят ли они? Для убедительности надо послать к ним представителем «Виртшафта» Олеся Химчука…

О, как невероятно долго тянулись для Витольда Станиславовича минуты этого утра! Ему казалось, что Вселенная не раз совершила оборот вокруг своей оси, пока из шалаша не прозвучал спокойный голос Парменова:

— Все нормально. «Пугачи» подтвердили получение радиограммы…

На радостях Ксендз с ходу сиганул с гребня вала. Не чувствуя под собой земли, влетел в командирскую палатку. К своему огромному удивлению, застал там кроме Ляшенко и Артема еще и Довгаля, Дришпака, Клаву, даже Колодяжного.

— Что же это вы, уважаемый товарищ Сосновский, заставляете так долго себя ждать? — вместо приветствия проворчал Артем.

В другой раз Ксендз не обратил бы внимания на не совсем вежливый тон командира, на хмурые взгляды присутствующих, но теперь, когда он прибыл с такими отрадными вестями, обида вдруг заклокотала в сердце. Однако он сдержал себя и ничем не выдал своего состояния, сказал спокойно, с едкой ухмылочкой:

— О, я и не представлял, что сегодня «именинник»! В конце концов, что же случилось?

— Да хуже и придумать трудно, — ответил Ляшенко. — На станции Бородянка, Тетерев, Спартак вчера вечером прибыли эсэсовские войска. А ночью они нагрянули на первый «маяк»… Хорошо, что мы вовремя оттуда выбрались.

— Все это — результат ваших экспериментов с гестаповскими лазутчиками, — вставил Довгаль.

— Вон оно что!.. — еще более скептически протянул Сосновский.

— Бросьте, Витольд Станиславович! — пристукнул ладонью Артем. — Нам нужно серьезно поговорить и принять соответствующее решение.

— Именно для этого вы созвали товарищей?

Клава первой поняла намек Ксендза и сразу же пулей вылетела из палатки. За нею поспешили Колодяжный с Дришпаком. Последним двинулся к выходу Матвей Довгаль, явно надеясь, что командиры пригласят его остаться. Однако такой просьбы ни Артем, ни Ляшенко не высказали.

— Мы тут без вас уже прикидывали, что к чему, — примирительно начал командир, — и пришли к выводу, что нам давно пора сменить квартиры. Засиделись мы на одном месте. Есть мнение: законсервировать лагерь и срочно двинуться на север. То ли в Белоруссию, то ли, быть может, в Брянские леса, куда перебазировались другие украинские соединения. Но не ясно, как быть с «пугачами»…

— «Пугачей» ждет та участь, которую они заслужили.

— Только когда же это случится? — спросил Ляшенко, с трудом сдерживая раздражение. — Нам здесь уже ни на одни сутки нельзя оставаться…

— Абсолютно точно. Отряду нужно сегодня же вечером сняться с якоря, пока наглухо не затянулась эсэсовская петля. Что же касается «пугачей», с ними расправятся словаки. — И Витольд Станиславович рассказал боевым соратникам о плане предстоящей малинской операции.

Комиссар сразу же горячо поддержал замысел Ксендза, а вот Артему не все в нем понравилось. Он вообще никогда не любил слишком усложненных планов операций, всегда отметал необоснованный риск, не признавал счастливых случайностей, избегал распыления сил. А здесь все эти данные были собраны будто напоказ.

— Нет, Артем, мы будем мешать Витольду Станиславовичу. Если только ему удастся осуществить все задуманное… Это будет для нас просто находкой! Во-первых, с «пугачами» поквитаемся, а во-вторых, эта операция на некоторое время привлечет к себе внимание оккупантов. Лично я выслал бы еще и группу подрывников на железную дорогу…

— А как потом будем собирать воедино отряд?

— Так, как во время предыдущих походов собирали. Разве нашим хлопцам впервой собираться в определенное время в определенном месте?.. А как вы думаете, Витольд Станиславович?

Еще во время первой беседы с Олесем Ксендз пришел к выводу: чтобы избежать полнейшего разгрома, их отряду неминуемо придется оставить Киевщину. Только кинуться со всех ног наутек, чтобы пыль столбом встала, было бы вопиющей глупостью; из приготовленной фашистами западни надлежало выбраться так, чтобы эсэсовские полки долго потом окружали и штурмовали пустоту. Но для этого необходимо было оставить противника в дураках, вынудить его плясать под партизанскую дудку. И, как казалось Ксендзу, он знал, как это сделать.

Пока их отряд консервировался под Змиевым валом, партизаны своими хаотическими акциями всячески демонстрировали, что испарились из Полесья невесть куда и оттуда высылают диверсионные группы. Ныне же весь ход событий подсказывал: отряду нужно активизировать действия, чтобы этой своей активностью засвидетельствовать фашистам, что партизаны имеют намерение развернуть в крае настоящую войну. Именно об этом он и доложил командирам, сказав вдобавок:

— Одним словом, я за то, чтобы, покидая Киевщину, так хлопнуть дверью, чтобы у оккупантов все стекла в окнах повылетали! Необходима целая серия громких операций. Но совершать их одновременно с выходом в рейд считаю лишним и рискованным. Сначала необходимо хорошенько прикрыть дверь, а уж потом — в дорогу…