Белый морок. Голубой берег - [321]

— Правильно решили! Берегите его, а мы прикинем, как перебросить его за линию фронта.

Вот так за беседой и не заметили они, как опустилось за горизонт солнце. Лишь когда густые сумерки налегли на лес, Пироговский спохватился. Ему уже пора было собираться в обратный путь, чтобы до утра добраться в город.

— Ну, а в заключение давайте договоримся о том, как будем поддерживать связь между собой. Думаю, лично нам не придется часто встречаться. Лишь в случае крайней необходимости! Но поддерживать деловые связи будем постоянно. Для этого предлагаю использовать два канала. В обычных случаях будем пользоваться «почтой», для которой хотя бы и на этом пепелище можно оборудовать тайник. А когда нужно будет оперативно решить какой-либо вопрос… Есть у нас в Тетереве свой человек, на железнодорожной станции работает. В случае чего будете обращаться прямо к нему. Он сумеет в считанные часы передать нам все, что необходимо…

— Что ж, такой план принимается. Нам бы только хотелось… Ну, для координации действий направьте в наш штаб своего постоянного представителя…

— Направим. Думаю, недельки через полторы нам нужно будет встретиться снова. За это время проанализируем положение, свои возможности и соберемся, чтобы наметить конкретный план совместных действий по выполнению директивы ЦК КП(б)У. Встретимся здесь, а когда именно, условимся при помощи «почты»…

И вот настала минута прощания. Они пожали друг другу руки и застыли в нерешительности. Ни один из них не решался первым выпустить руку товарища. Обоим ведь так не хотелось, чтобы заканчивалась эта встреча, которая должна была изменить всю их жизнь. А может, где-то в глубинах подсознания они интуитивно чувствовали, что это последние их совместно проведенные минуты, что им никогда уже больше не придется встретиться…

XXII

«Выслали на ярмарку подводу. Готовьте обед для извозчика…»

В который уж раз перечитывал Ксендз доставленную на рассвете курьером с Житомирского шоссе шифрованную директиву для «родича», но так до конца и не мог постичь ее тайного смысла. Конечно, для него не составляло никаких трудностей понять, что фашистская разведка, убедившись в успешном проникновении «родича» в партизанскую среду, отважилась послать в отряд нового агента. Но что конкретно могло обозначать вот это — «Готовьте обед для извозчика…»? Кто этот таинственный «извозчик» — курьер, разведчик, террорист? Каким образом он надеется проскользнуть на «ярмарку»?..

«Выслали на ярмарку подводу. Готовьте обед для извозчика…»

Дрожа от бессильной ярости, Ксендз сердито сверлил хмурым взглядом неказистый лоскуток серой жесткой бумаги, на которой были начертаны простым карандашом каракули — эти восемь загадочных слов. Несмотря на жгучую резь в глазах, Ксендз все смотрел и смотрел в бумажечку, пока она куда-то не исчезла, не расплылась и среди серебристого тумана осталась только ровненькая шеренга из восьми слов. Но вот и она внезапно поломалась, слова, будто прорвав незримое заграждение, рассыпались в разные стороны, задрожали, завертелись и неожиданно начали распутываться, выравниваться в темные упругие прутики.

Ксендз закрыл ладонями утомленные глаза, некоторое время сидел, углубившись во мрак, а потом наугад шагнул к выходу и приказал дежурному по лагерю немедленно привести Квачило. А когда тот через считанные минуты бочком протиснулся в землянку, молча протянул ему куцее гестаповское послание.

Квачило равнодушным взглядом скользнул по записке и сразу же положил ее на стол, будто она вовсе его не касалась.

— Что на это скажете? — раздраженный его дерзким молчанием, резко спросил Ксендз.

«Родич» недовольно стиснул синюшные губы, посопел, потом выдавил:

— Скажу одно: капитан Петерс из «Виртшафта» поверил моему последнему донесению под вашу диктовку. Если посылает сюда еще одного кандидата на виселицу, то, значит, поверил…

— И кто же он, этот «извозчик»?

— Об этом вам лучше бы спросить у капитана Петерса. Лично я пока с ним не знаком.

С первой встречи возненавидел Ксендз этого неуклюжего, внешне словно бы сонного, затаенно циничного увальня, из которого всегда приходится вытаскивать буквально по слову даже самые элементарные показания, однако не мог не отметить, что спецы из «Виртшафта» хорошо выдрессировали его — лишнего такой не сболтнет.

— По-моему, кто-то из нас спутал слепую нору с бункером «виртшафтского» подразделения, — чеканя каждый слог, начал Ксендз. — Может, мне напомнить чью-то слезную просьбу «не выводить из игры»?.. Так вот, вы глубоко ошибаетесь, если считаете, что я вызвал вас сюда ради того, чтобы полюбоваться вашими остротами. Я хочу слышать ваш вариант расшифровки депеши из Киева!

— В ней говорится, что центр направил в ваш отряд своего полномочного агента, которому я должен во всем безоговорочно подчиняться, — сменил вдруг тон «родич». — Передо мной поставлена задача непременно встретить «извозчика» в лагере…

Такой ответ вполне устраивал Ксендза. Единственное его настораживало: почему спецы «Виртшафта» ставят перед Квачило явно непосильную задачу, настаивая встретить «извозчика» именно в лагере? Как и любого из партизан, командование могло в любой момент послать его в рейд или на боевую операцию. Об этом без всяких околичностей он и спросил Квачило.