Белый крест - [3]
Лутовкин ответил на рукопожатие и отделался вздохом:
— Да все, знаете, дела, заботы. Гешефты, словом. Оглянуться некогда. Да тут еще уборочная. Я, извольте видеть, за своими крестьянами строго слежу. Да и как иначе. Я ж им как отец родной. Не доглядишь — в историю какую вляпают и себя, и меня заодно. Я ведь, собственно, к вам, сударь, для того и пришел.
Мурманцев увел гостя в комнаты. Полина звенела чашками, разливала из кофейника утреннюю горечь для бодрости духа и ясности ума.
— Вы уж извините, Павел Сергеич, вид мой — только с постели, гостей так рано не ждем. Жена еще и не вставала, — говорил Мурманцев, делая первый обжигающий глоток.
Лутовкин, тоже отхлебнув, замахал рукой:
— Господь с вами, Савва Андреич, это я с извинениями должен… Да ведь дело такое… — Он быстро, торопясь, опорожнил тремя глотками свою чашку и потянулся еще к кофейнику. В этот момент Мурманцев поверил, что господину Лутовкину в самом деле оглянуться некогда — очевидно, ставшая привычкой спешка не давала на это времени.
— По правде говоря, — начал он, — я не очень понял, что там случилось с вашими крестьянами и чем я могу помочь.
Павел Сергеевич, покрывшийся потом от двух взахлеб выпитых горячих чашек кофе, откинулся на спинку стула, достал из кармана шорт клетчатый платок и стал им обмахиваться.
— И жаркие же нынче погоды стоят. С утра раннего печет как в духовке. А с моей комплекцией из дому выйти не успеешь, как уже взопреешь.
Никакой такой особой комплекцией господин Лутовкин не отличался. Был чуть полноват, да и то можно списать на широкость в кости и не юношеский уже возраст. Ремень шорт подпирал едва намечающееся брюшко. А лицо скорее худое для такого тела. Бледность, не раскрашенная даже двумя чашками кофейной горечи, говорила о том, что господин Лутовкин за всеми своими гешефтами пренебрегает здоровьем… или о том, что крестьяне действительно «вляпали» его в пресерьезную историю.
Мурманцев ждал, неторопливо смакуя крепкий кофе без сахара.
— Я знаю, что вы сейчас не при исполнении, — вдруг выпалил Лутовкин, перестав махать своей тряпицей. — Но полиция этим делом заниматься не станет. То есть уже не стала. Заполнили формуляры, увезли тело в морг, кой-как осмотрели дом и сарай. Вскрытие, конечно, ничего нового не покажет. Делу венец, как говорится. Мужиков и допрашивать не стали — все ж ясно, куда яснее. А у меня, извольте видеть, кошки на душе. Когтями дерут. Чую я, — Павел Сергеич ударил себя в грудь платком, — на этом не кончится. Вот хоть режьте — не кончится. Раскопал он там что-то. Лихо раскопал. На свободе теперь лихо это гуляет. Боюсь я, Савва Андреич, — он навалился животом на стол и заглянул Мурманцеву в глаза, — на других перекинется. Мор пойдет. Вот так. Да. Помогите, сударь, Христом-Богом прошу.
— Так. — Мурманцев, внимательно выслушав, отставил чашку. — По порядку. Почему вы не обратитесь с официальной просьбой прислать к вам следователя Белой Гвардии?
— Сами ж знаете, Савва Андреич! Нужно подтверждение полиции. А наш Квасцов, извольте видеть, уперся рогом — чистый суицид и стечение обстоятельств, гвардейским здесь делать нечего. Подозрение у меня. — Лутовкин снова наклонился к Мурманцеву. — Покрывает он кого-то. Даже знаю кого.
— Кого?
— Полюбовницу свою. Он думает, никто ничего не видит. Дур-рак. Все видят — как он к своей ведьме ходит. У вас же это будет первая зацепка. Вот и не хочет он, чтоб здесь ваши стали дознаваться.
— Что, действительно ведьма? — Мурманцев поднял брови.
— Ведьма натуральная. Правда, не замечено за ней ничего такого. Из нынешних она — экстрасенсиха, прости, Господи. — Лутовкин широко перекрестился. — С печатью от Академии наук.
Мурманцев кивнул. Обычная практика среди чернокнижников и чародеев — получить свидетельство, что по заданию Академии наук занимаются научными экспериментами с тонкими энергиями, и регулярно отсылать отчеты. По этим отчетам велась какая-то статистика, и в самой Академии работало немало профессоров, защитившихся по теме «тонких взаимодействий». Белой Гвардии такое положение вещей было как кость в горле. Но наука в Империи обладала широкой автономией, сузить которую не могла пока даже Церковь.
Однако имелись и лазейки. Если до профессоров добраться трудно, то экстрасенсам приходилось жить с оглядкой. Иногда достаточно бывало и подозрения в растлении умов, чтобы лишить их неприкосновенного статуса «научных работников».
— Хорошо, — сказал Мурманцев. — А теперь, Павел Сергеич, попрошу подробнее про «труп» и «раскопал». Я что-то не вполне уловил суть.
Лутовкин налил себе еще кофе, но пить не стал. Принялся вздыхать и качать головой.
— Трагическая история. Извольте видеть, сударь, крепостной мой Иван Плоткин, работает у меня здесь на лодочной станции. Работал. Вы, может, и видели его. Серьезный, баловства за ним не водилось, и пил в меру. А с весны как шлея под хвост попала. В кладоискатели подался. Чуть не каждую ночь — туда, с лопатой и киркой.
— Куда?
— Ах, вы не знаете, верно. В наших краях, извольте видеть, местная легенда ходит. Уж полсотни лет ей. В начале царствования государя Владимира Романовича, после того как раздавили осиное гнездо при дворе, от Отступника оставшееся… кое-кто тогда бежать успел. А через здешние края, говорят, сам ближайший шептун Отступника пробирался на север, к морю. Там у него уж и корабль приготовлен был, за границу плыть.
Сборник «Огненный рубеж» посвящен событиям Великого Стояния на Угре 1480 года. В книгу вошли историко-мистические, историко-приключенческие, просто исторические повести и рассказы. Тихая река Угра – не только рубеж обороны, где решалась судьба юной России. Это еще и мистический рубеж, место, где силы зла оказывают страшное давление и на полки, и на души людей. Древнее зло оживает в душах, но с ним можно справиться, потому что на всякую силу найдется сила еще большая.
1410 год. Только что над Русью пронеслась очередная татарская гроза – разорительное нашествие темника Едигея. К тому же никак не успокоятся суздальско-нижегородские князья, лишенные своих владений: наводят на русские города татар, мстят. Зреет и распря в московском княжеском роду между великим князем Василием I и его братом, удельным звенигородским владетелем Юрием Дмитриевичем. И даже неоязыческая оппозиция в гибнущей Византийской империи решает использовать Русь в своих политических интересах, которые отнюдь не совпадают с планами Москвы по собиранию русских земель.Среди этих сумятиц, заговоров, интриг и кровавых бед в городах Московского княжества работают прославленные иконописцы – монах Андрей Рублёв и Феофан Гречин.
Судьба порой совершает вовсе неожиданные повороты. Молодой ученый Федор Шергин, испытав очередной творческий кризис и полосу неудач, уезжает по совету близких на родину своих предков — на Алтай. Рассчитывая развеяться и отдохнуть, Федор помимо воли оказывается втянутым в круговорот странных событий: ночное покушение в поезде, загадочный попутчик, наконец участие в расследовании сибирской загадки вековой давности, связанной с его легендарным прадедом — белым офицером, участвовавшим в секретной операции по спасению царской семьи, и поиски таинственной алтайской Золотой орды…
«Премия имени Н.М.Карамзина ("Карамзинский крест ") вручается за выдающиеся достижения в исторической литературе. Этой премией награждаются произведения, отмеченные позитивным отношением к историческому прошлому и культуре России, уважением к русскому народу и осознанием великой роли христианства в судьбе нашей страны. У народа России должен быть нормальный, умный и содержательный патриотизм».
« русские святые совершенно незаслуженно забыты и вытеснены за пределы современной бесцерковной культуры. Они стали всего лишь "преданьем старины глубокой ". И это не только недоразумение. По большому счету это преступление против русской истории и культуры, из которых вырезана фактически сердцевина ».
Книга «Николай II: Царский подвиг» расскажет детям и взрослым историю жизни последнего русского императора, судьба которого неразрывно связана с трагическими для нашей страны событиями. Для многих людей Николай II был и остаётся загадкой. Кто-то считает его слабовольным и бессердечным, чуть ли не предателем Родины, а кто-то – самоотверженным и милосердным правителем, который ненавидел кровопролитие и делал многое, чтобы улучшить жизнь своего народа. Эта книга в живой, увлекательной форме рассказывает, каким человеком был этот государь.
Ехал Грека через реку… не так. Поехал мужик в командировку… опять не так… Строитель-прораб, в возрасте далеко за сорок, на междугороднем шоссе попал в серьезное ДТП и… очнулся на том же месте, но в позапрошлом веке. Он не ученый, не историк, не спецназовец, обычный обыватель. Выяснив, куда его занесло, пытается выжить, слиться со средой, при удаче вернуться. Но что из этого выйдет и выйдет ли…
Сентябрь две тысячи пятнадцатого года. Роман, сорокалетний житель российской провинции, идёт за грибами, и попадает в нешуточную передрягу — его атакует матёрый секач. Кровавая схватка: кабан повержен, герой, сильно пострадав, впадает в кому. Из состояния между жизнью и смертью Романа, как обладателя очень интересного ножика, демоны переносят в прошлое, и он оказывается на территории средневековой Руси в тысяча четыреста пятьдесят третьем году.
Переброс кораблей в прошлое превратился в расхожий штамп. Но тем не менее захотелось попробовать, может быть современные технологии смогут помочь Японской Империи… нет не победить, такое невозможно, не проиграть?
Главные герои романа «Мой ангел танцует джайв» — это музыкант Джеймс Фокс и танцовщица Джессика Маккартни. Что их может связывать, если Джессика родилась, когда Джеймса уже не было в живых? Великое таинство под названием «время», совершив ошибку, соединило судьбы героев воедино. Нереальность происходящего даёт возможность задуматься, а может быть и понять, что мы все живем за гранью собственного разума, и наша жизнь — это, действительно, лабиринт безумных идей.
Действие романа происходит в 1941 году. Советский Союз наносит упреждающий удар по сосредоточенным у его границ войскам Германии.В основу сюжета положены реальные предвоенные планы СССР, на сегодняшний день находящиеся в открытом доступе. Все персонажи романа имеют реальных прототипов, и, хоть и немного иначе, но повторяют их судьбу в реальной жизни.Стиль романа сознательно во многом напоминает текст сценария киноэпопеи «Освобождение».
Под маской мира прячется война. У этой войны два лица, две стороны, две реальности. По одну сторону пушки молчат, капитуляция здесь кажется стратегическим успехом, а жизнь в неведении — вершиной свободы. Враг невидим, за разрухой видятся блистательные перспективы. По другую — суть войны, ее цели и средства обнажены до предела, и враг виден через прицел автомата.Велики ли шансы на победу у маленького отряда, поднявшего меч русского Сопротивления? И главное — на какой из двух сторон, каким оружием им вести сражение? Ведь мечом не только убивают.