Белый конь на белом снегу - [2]
«Расскажи, Саша, как ты пришел в газету?»
«Работал в колхозе, окончил десятый класс в том же селе Сергеевке Кустанайской области. Отец говорит: «Подавай на агронома». Это в смысле — в сельхозтехникум. Я ему отвечаю: «Писать вот хочется». — «Ненадежное дело. Агроном — вернее. Это на земле». А тут как раз урожай убирали, послали меня с машиной зерно сдавать на элеватор в Кустанай. «Вот, — отец говорит, — заодно и документы в техникум повезешь».
Поехали: я и шофер. Я сопровождающий, ответственный за хлеб в кузове. На элеватор прибыли, там буча: машин полно, а приемщиков нет. Ездим от одной приемной площадки до другой, и без толку. Я сильно разозлился. Нашел все-таки одну. Разгружал зерно сам, до пота.
После думаю: безобразие, надо про это написать. И написал, как думал: «В поисках площадки № 11». Послал в областную газету.
Подал документы в техникум. Вернулся к себе домой. Жду вызова на учебу. Вдруг газета с моей заметкой. И еще письмо за подписью редактора областной газеты. «Зайдите, мол, в редакцию».
Я опять к отцу. Тот говорит: «Все равно тебе в город ехать, в техникум. Ну зайди в редакцию, узнай, может, что не так написал».
Захожу. Редактор старый, как мне тогда казалось, человек. Старый член партии. Добрый. Умный. «Хотите в газете работать?» — спросил.
— Еще как!
Взяли.
И стал я литсотрудником. Много ездил. Много писал.
В 1949-м году написал очерк «За двумя речками». Об учительнице, его в газете не напечатали. (Секретарь редакции был на меня отчего-то зол). Я взял и отправил материал в республиканскую комсомольскую газету «Ленинская смена». Там опубликовали под заголовком «Гюльзайна». Из Алма-Аты пришло письмо: «Хороший очерк. Предлагаем работать собкором».
Год был собкором по Кустанайской области. Потом спросили: «Хотите в Алма-Ату?» Я согласился.
Там учиться начал заочно в КазГУ. Работал заведующим сельхозотделом. Практикантом у меня был Ануар Алимжанов, ныне известный писатель. Он это время с благодарностью помнит.
В том же 1953-м году с бригадой ЦК ВЛКСМ приехал в Алма-Ату Борис Стрельников, тогдашний ответсекретарь «Комсомолки». Он меня по газете заметил и, наверное, что-то сказал там в Москве. Потом звонит мне Давид Новоплянский, заведующий казахстанским корпунктом: «Комсомольская правда» предлагает вам собкором».
Ну, а дальше как мы уже знаем, дорогие читатели, в Душанбе появился новый собственный корреспондент «Комсомолки», которого поначалу не заметила Ибодат Рахимова. Вскоре состоялось уже официальное, так сказать, знакомство. Бюро ЦК комсомола республики обсуждало критическую корреспонденцию, напечатанную в «Комсомолке». «Вопросы задавать в письменном виде» — о формализме в проведении многих комсомольских кончференций. В Москву в «Комсомолку» пошла выписка из решения бюро: «Факты подтвердились, критику принимаем полностью, намечаем конкретные меры...»
Тут я выключил магнитофон, потому что уже знал, что было с ним дальше и как бы об этом говорил он сам. А рассказывал Александр все бы в том же скупом ключе, будто бы ничего особенно и не происходило:
«Потом позвонили из «Комсомолки»: «Не хочешь ли перебираться на новое место? За два года ты исколесил Таджикистан вдоль и поперек. От Регара до Ленинабада, от Хорога до Курган-Тюбе. Что ты скажешь, если мы переведем тебя в соседний Узбекистан? Огромная республика, миллионная столица Ташкент. Машиностроение, хлопок, уголь, металл, химия... Есть, где развернуться журналисту».
Конечно, согласился. Перебрался. Ездил, писал. Репортажи из Ангрена. Корреспонденции из нового города в пустыне Навои. Очерки о хлопкоробах Ферганы и Хорезма. О речниках Амударьи. Об освоении Голодной степи...
Через несколько лет на собкоровском совещании в Москве предложили остаться в центральном аппарате. Сказали: «Что ж, ты поездил, посмотрел, пописал. Пора передавать опыт другим, учить молодежь». Определили в отдел комсомольской жизни, основной отдел молодежной газеты. Тут работа была все больше организационная. Давал задания собкорам, помогал комсомольским работникам готовить свои статьи. Но конечно, сам писать я не бросил. Много ездил по стране, бывал в комсомольских организациях. Понятно, что «информушки» на двадцать строк уже не давал. Старался писать материалы аналитические, с обобщениями, с постановкой вопроса.
Как-то пригласили зайти в «Правду», в партийный отдел. Сначала просто так, для беседы. Поинтересовались, кто я, что я, попросили принести газеты с моими материалами. Потом — молчок. Идут месяцы — все тихо, спокойно. «Ну, думаю, не подошел, не показался». И тут еще один звонок. На этот раз из отдела кадров «Правды»: «Приходите, будем оформлять».
Внешне так оно и было. Но за этими скупыми строчками встают годы напряженнейшего газетного труда, десятки командировок, сотни статей, очерков, корреспонденций.
Кто-кто, а мы-то, газетчики, знаем, что просто так десятиклассника в областную редакцию не возьмут. Из областной за здорово живешь в республиканскую не пригласят. Из республиканской в центральную не позовут. И далеко не каждого из «Комсомолки» переведут в «Правду»... Конечно, за плечами у Скрыпника остались долгие годы газетной работы, были толстые папки вырезок, опубликованных очерков, статей, корреспонденций, были выступления в солидных журналах, были книжки. И все-таки я смею утверждать, что настоящим журналистом Александр стал уже в «Правде». ,
Предупрежден – значит вооружен. Практическое пособие по выживанию в Англии для тех, кто приехал сюда учиться, работать или выходить замуж. Реальные истории русских и русскоязычных эмигрантов, живущих и выживающих сегодня в самом роскошном городе мира. Разбитые надежды и воплощенные мечты, развеянные по ветру иллюзии и советы бывалых. Книга, которая поддержит тех, кто встал на нелегкий путь освоения чужой страны, или охладит желание тех, кто время от времени размышляет о возможной эмиграции.
1990 год. Из газеты: необходимо «…представить на всенародное обсуждение не отдельные элементы и детали, а весь проект нового общества в целом, своего рода конечную модель преобразований. Должна же быть одна, объединяющая всех идея, осознанная всеми цель, общенациональная программа». – Эти темы обсуждает автор в своем философском трактате «Куда идти Цивилизации».
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Украинский национализм имеет достаточно продолжительную историю, начавшуюся задолго до распада СССР и, тем более, задолго до Евромайдана. Однако именно после националистического переворота в Киеве, когда крайне правые украинские националисты пришли к власти и развязали войну против собственного народа, фашистская сущность этих сил проявилась во всей полноте. Нашим современникам, уже подзабывшим историю украинских пособников гитлеровской Германии, сжигавших Хатынь и заваливших трупами женщин и детей многочисленные «бабьи яры», напомнили о ней добровольческие батальоны украинских фашистов.
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.
В центре эстонского курортного города Пярну на гранитном постаменте установлен бронзовый барельеф с изображением солдата в форме эстонского легиона СС с автоматом, ствол которого направлен на восток. На постаменте надпись: «Всем эстонским воинам, павшим во 2-й Освободительной войне за Родину и свободную Европу в 1940–1945 годах». Это памятник эстонцам, воевавшим во Второй мировой войне на стороне нацистской Германии.