Белый камень - [15]

Я работал как сумасшедший, чтобы это выяснить. Я терпеливо изучал этот почерк и мало-помалу сумел расшифровать текст. Это было очень трудно, но я наконец понял, о чем шла речь.

Текст датирован 1266 годом. Отец Димитриус уже два года как возглавляет монастырь, пробыв в нем простым монахом девятнадцать лет! Как и отец Амори, он жалуется на свое положение, полагает, что ноша слишком тяжела для него, что ответственности слишком много, и, самое главное, до ужаса боится грабителей и убийц. Надо сказать, в то время в округе было неспокойно, я проверял по историческим источникам: банды демобилизованной солдатни свирепствовали в окрестностях, регулярно нападая на монастыри. Он описывает их атаки и тревожится за будущее обители.

И знаете, чем он заканчивает свой рассказ?

Вопрос был чисто риторическим, но брат Бенедикт и тут сделал паузу, искусством держать которую он владел в совершенстве.

— Даю вам французский перевод: «Почему я так уязвим и подавлен перед лицом испытаний, посылаемых мне Господом? Как я могу жаловаться? У отца Амори были для того веские причины. Он вступил в орден в 1223 году и только три года провел в монастыре прежде, чем ему доверили те же обязанности, что и мне. А время было гораздо более тяжелое. Господи Иисусе, дай мне сил».

Бенжамен замер: «Вступил в орден в 1223 году…» Но он твердо помнил, знал, что имя Амори значилось в списке отца де Карлюса, составленном в 1213 году.

Большой монах наслаждался произведенным впечатлением и внимательно вглядывался в послушника, шепотом повторявшего обрывок фразы, из которого следовали столь важные выводы. Он ни минуты не сомневался, что его удар достиг цели. Сидящий перед ним молодой человек уже стал на его сторону. Слова были излишни. Удивление, которое он читал на лице Бенжамена, не имело ничего общего с тем выражением, которое появлялось на лицах других монахов, которым он рассказывал все это. Да, молодой человек тоже был потрясен услышанным, но как-то иначе, без страха и скептицизма. Он удивился, но, казалось, был готов услышать нечто подобное. На его лице застыло выражение восторга, которое бывает только тогда, когда человек совершает открытие. Он уже верил большому монаху.

В самом деле, Бенжамен не сомневался в правильности перевода, сделанного старшим товарищем. Конечно, отец Димитриус мог ошибиться, и остальные монахи с радостью удовольствовались таким объяснением. Но ведь аббат еще и уточнил: «…только три года провел в монастыре…» — таким образом, речь не могла идти о простой описке. Он действительно имел в виду 1223 год. Но откуда? Откуда он получил эту информацию?

И почему все так яростно отрицали очевидное?

Бенжамен ни на минуту не усомнился в истинности свидетельства отца Димитриуса. Мысленно он пытался оценить, какие последствия могут иметь вновь открывшиеся обстоятельства. В голове теснились новые вопросы. Какое все это имеет отношение к процессу? Что сталось с первым братом Амори? Его замуровали? Может быть, всех монахов замуровали?

Бенжамен совсем запутался и предпочел сосредоточиться на том, что только что поведал ему брат Бенедикт о непонятной слабости отца Амори. Было ясно, что, пробыв в монастыре всего три года, тот не мог не страдать от чувства неуверенности в себе. Предположение о том, что он мучился ложной скромностью, отпало само собой.

— Ваше молчание свидетельствует о моей победе, друг мой, — торжествующе заключил большой монах. — Я больше не одинок. Теперь мы с вами одна команда, и я уверен, что наше сотрудничество принесет прекрасные плоды. Мы откроем истину, которую никто здесь не хочет знать. Я уверен, что мы сможем до нее добраться. Нам повезло, что вас назначили в помощники брата Рене. Может быть, в глубине доверенных вам ящиков лежат документы, которых нам так не хватает.

Архивы! В конце концов он все-таки о них заговорил!

10

Цель у них была одна, а вот с доверием дело обстояло гораздо хуже.

Бенжамен никак не мог решиться. Уходя, он пристально посмотрел в глаза брату Бенедикту. Надо ли было сотрудничать с этим человеком, который все больше интриговал его? Послушник ясно почувствовал злость, которую тот испытывал по отношению к своим собратьям. А если они вместе отыщут истину? Не использует ли он открытие во зло? На чьей он стороне на самом деле?

Юноша никак не ответил на предложение объединить усилия. Чтобы выиграть время, он ограничился обещанием подумать, что тут можно будет сделать.

Уклончивый ответ вызвал у большого монаха явное раздражение, но он не стал настаивать, приписав столь явное отсутствие энтузиазма осторожности. Может быть, послушник просто-напросто испугался. Не последствий, которые могла принести с собой истина, нет. Скорее всего он испугался окружения. Брат Бенедикт, стремясь подогреть интерес новичка, дал ему понять, что он тут «один против всех», но лишь теперь он осознал, что у такого положения есть и оборотная сторона. Послушник, вступивший в орден всего несколько месяцев назад, вынужден был выбирать, к какому лагерю присоединиться, и вести те же игры, что и в миру.

Присоединиться значило взять на себя определенные обязательства. Следовало войти в его положение и успокоить.