Белый какаду - [10]

Более того, я не был уверен, что мне была нужна ее помощь. История с кинжалом могла обернуться двояко. Если бы я позволил ей сделать то, что она предлагала, то девушка, Сю Телли, не была бы замешана в это дело. Кроме того, что было очень существенно, значительно уменьшалась опасность обвинения Джима Сандина в убийстве. Но в то же время, если бы правда обнаружилась, что легко могло случиться, все обернулось бы гораздо хуже как для меня, так и для Сю Телли (как видите, я рассуждал об этом довольно трезво и вовсе не хотел жертвовать собой ради девушки, которую видел лишь дважды). Поэтому лучше было сказать правду и дать понять с самого начала, что мне нечего бояться. И, наконец, если бы я разрешил мадам Ловсхайм исполнить свое намерение, то дал бы этим супругам отвратительную власть над собой.

Таким образом, желая помешать мадам Ловсхайм выполнить ее намерения, я не проявил большой смелости.

Она уже шла в ванную, небрежно держа в руке кинжал, когда я все же остановил ее.

– Нет, – сказал я, – мы вызовем полицию и сообщим все, как было, в том числе и про кинжал. Я не убивал его. Мне нечего бояться.

Она остановилась и поглядела на меня, не веря своим ушам. Я заметил, что глаза у нее были зеленые и ясные, но в них был затаенный отблеск, как у кошек. Оглядев меня с ног до головы, она улыбнулась и придвинулась ко мне ближе.

– Не боитесь, – довольно мягко сказала она. – Вы американец, не так ли? И недурны собой, к тому же. Высокий, с решительным видом, каштановые волосы, красивая голова, серо-голубые глаза – сколько я видела людей вашего типа! Ваше лицо точно выточено на станке, не правда ли? Брови, глаза и рот четкие, прямые и нос с подбородком тоже точеные. Я полагаю, вы привыкли своевольно поступать как с мужчинами, так и с женщинами?

– Вы слишком добры, мадам. Но прошу вас, оставьте кинжал в том положении, в каком он был. И мы с вашим мужем подождем здесь, пока вы позвоните в полицию.

– Я не сделаю ничего подобного, – ответила она и направилась в ванную, но я поймал ее за руку и повел обратно к трупу, около которого стоял ее муж, глядя на нас. Его лицо все еще казалось смущенным, лишь маленькие глазки проявляли большую активность. Она не пыталась вырваться и даже не протестовала, когда я сказал ей, чтобы она положила кинжал на грудь убитого, но я не выпустил ее руки, пока она этого не сделала. Ее глаза блестели, как у кошки, которую внезапно ярко осветили.

Однако она мне ничего не сказала. Бросив на мужа взгляд, полный презрения и ярости, она произнесла спокойным, полным самообладания голосом, что, раз мистер Сандин так желает этого, им нетрудно вызвать полицию.

– Отлично, – рассеянно сказал Ловсхайм, точно его мысли внезапно погрузились в какую-то глубокую трясину. – Вызови полицию.

Она поглядела на него с нетерпеливым презрением, слегка пожала плечами, затем огляделась кругом.

– Отец Роберт! – внезапно воскликнула она. – О, конечно, отец Роберт! Я позову его немедленно. Над умершим нужно сейчас же прочитать молитву во спасение его души.

Я смотрел на нее в недоумении, желая разгадать ее новые замыслы. Вскоре ее зеленые глаза встретились с моими, и в них была отчетливо видна злая насмешка и коварство. Она сказала:

– Необходимо немедленно прочитать молитву. Насильственная смерть без отпущения грехов! Ведь он мог быть очень плохим, грешным человеком. Кто знает? Кроме того, неплохо создать более набожную обстановку, так ведь?

Складки ее желтой шали заколыхались и исчезли во мраке длинного коридора. Тени преследовали ее, ветер что-то нашептывал, затем этот шепот перерос в бурный прорыв, и весь дом затрещал, подобно сухим костям мертвеца.

Я сказал себе: это кошмар. Все происходящее – кошмар. Подобные вещи не случаются в действительности.

Кошмар начался с того момента, когда ветер заплакал за моей дверью, белевшей сейчас над трупом, и потом оказалось, что это не ветер, а Сю. С того момента, когда во мраке появилась Сю, кошмар стал прекрасным сном. Я сказал себе: сейчас я закрою глаза, затем открою их и посмотрю прямо на часы на камине. Шпага будет там, на своем месте, и выяснится, что все это мне приснилось.

Но на часах, конечно, шпаги не оказалось. Она лежала, обагренная кровью, на груди мертвеца, и лицо его также выглядело вполне реальным.

Ловсхайм молча стоял передо мной, его взгляд тоже был устремлен на труп. Он все еще был погружен в свои мысли, и его жирное лицо выглядело скорее встревоженным и озабоченным, чем испуганным.

А я своими мыслями обратился к Сю Телли. Теперь ее рассказ показался мне неправдоподобным. Один факт был неумолимо очевиден: она не назвала мне причину своего похищения, но должна была знать ее. Она не объяснила мне, почему я мог поставить ее в трудное положение, если бы пошел за ее преследователем. Она просила меня, даже заставила обещать ей не рассказывать никому об этом деле, особенно Ловсхаймам. Но в то же время из ее слов можно было понять, что Ловсхаймы были ее хорошими друзьями. Трудно было поверить, что ее похититель долго кружил по местности и потом приехал обратно к отелю. Притворяясь откровенной, она, по существу, сказала мне очень немного, и в ее словах было много несоответствий. Да, весь рассказ был неправдоподобен. Здравый смысл подсказывал мне это.