Белый кафель, красный крест - [2]

От залысины к зрачкам

Мысль бежит по бугоркам

И к макушке мордопсиха

Хищно тянет клюв совиха

Лысина у старика

как конфетка из стекла

Муж криво улыбается и открывает папку, полную стихов и рисунков пациентов. Лариса кидает сверху «мордопсиха» и спешит уйти.

Она идёт по ночному городу, и ей кажется, что запах «скорбного дома» до сих пор исходит от её одежды. Пройдя несколько километров вдоль извилистого мрачного канала, сворачивает в переулок, подсвеченный неоновой вывеской ночного клуба. Ей надо выпить, ей надо оказаться среди «нормальных» людей: проституток, мелких бандитов, барыг, чтобы избавиться от горечи во рту, и «шампанским этот вкус не перебьёшь».

Лариса сидит за столиком «на двоих», готовая к тому, что сейчас кто-то из бычья начнет её клеить. «Эта схема проста», – вертится в голове строчка из Цоя.

Но за столик подсаживается парень совсем другого типажа. У него доверчивый (вернее, близорукий) взгляд, длинноватые волосы, недорогие шмотки и кружка тёмного пива в руках.

– Можно, я тут посижу? Все столы заняты.

И она кивает, отмечая про себя, что на подобный типаж обычно ведутся незамужние тётеньки «за 30». Что-то есть в таких мальчиках беззащитное, будящее жалость, от которой тает в животе. Хотя не такой уж он и мальчик, лет 27 ему – Лариса не зря проходила судебную медицину, возраст определяет неплохо.

– А вы часто здесь бываете? – Кажется, он всё-таки ее клеит.

– Часто. – Лариса включается в игру. Краем глаза она замечает «подругу семьи» – Ларисе эта девчонка знакома по ночной жизни, Мише – по работе: дважды в год она попадает к нему на отделение с диагнозом «Маниакально-депрессивный психоз; маниакальная фаза. Сопутствующие диагнозы: первичный сифилис, беременность 8 недель». Поэтому «корчить целку», мол, случайно зашла кофе попить, бессмысленно: сейчас эта веселушка заметит Ларису и что-нибудь ляпнет. Да и кто «случайно» заходит в такие места в вечернем гриме и на каблуках в 10 сантиметров?

– А я – в первый раз. – Собеседник смотрит на Ларису с уважением к «опытной женщине».

– Как тебя зовут-то, «Первый раз»?

– Костя.

– И на хрена ты тут, Костя?

– А ты на хрена? – неожиданно дает отпор «ботан» с пивом.

– А я тут напиваюсь. Хочешь, можем напиваться вместе.

Закончили они пить у Ларисы. Пришедший с дежурства муж разбудил дремлющего чутким похмельным сном Костика и молча показал на дверь.

Лариса проснулась к полудню.

– Это что за жеребёнок цвета блед?

– Это – школьный завуч. – Лариса потянулась и задела рукой батарею пивных бутылок. – Нашего круга, так сказать. Профессии уважаемой, нервной и малооплачиваемой.

– Встань, я бельё поменяю после твоего уважаемого. Я бы и тебя поменял, да не на что пока.

– Ну, это пока. – Лариса пошарила вокруг себя и нашла початую бутылку пива.

– Иди в душ, шалава, – добродушно ответил муж, – и сегодня гуляю я. А ты идешь... куда ты там обычно ходишь?

Вечером Лариса отправилась работать. За ночь у неё было пять выходов в стриптизклубе. Вот для чего в итоге пригодилась её детская художественная гимнастика и красивый бюст. Сто долларов от заведения да то, что насуют в трусы, составляло неплохую сумму.

«Сто дней до приказа, сто дней час за часом ждут солдаты сладких снов, ждут девчонки пааацаноов!» – грохотала модная в то время песенка. Лариса работала у шеста, чётко следя за дистанцией: достаточной для того, чтобы мужская рука могла сунуть купюру, но не могла схватить за ногу саму Ларису. Свет был выставлен так, что она видела только руки. С вытатуированными перстнями, с перстнями настоящими, с маникюром... Лиц она не видела (и слава богу), но улыбалась примерно туда, где должно было находиться это самое лицо.

Отработав номер, она влетела в гримёрку. Там уже переодевалась стриптизёрша рангом пониже – та, которая работала на столах и зарабатывала в основном на сексе с клиентами. Сквозь сероватый загар солярия на её бедре проступал отпечаток мужской пятерни. Девчонка замазывала его тональным кремом и подпевала очередной песенке. На мгновение Ларисе показалось, что зрачки маленькой дурочки блеснули розовым – как будто отразилась задняя стенка безмозглого черепа.

Лариса вытащила из трусов наличку. Рубли, доллары, финские марки – и записку. «Может, выпьем ещё? Я буду тебя ждать. Костя»

– Лорик, сходишь к французам в кабинку, а? – вбежал в гримерку Вовик. По штатному расписанию он значился «менеджером», но его обязанности больше подходили должности сутенера.

– Вовик, ты же знаешь, что не пойду, я женщина замужняя. Вон, предложи Лизке – ей вечно деньги на тональник нужны – синяки на коленках замазывать.

– Они тебя хотят! Ты ж наша прима!

– Потому я и прима, что трусов не снимаю. Ни у шеста, ни в кабинке. Отвянь, Вовик, а то шефу настучу.

– Ну да, ты у нас на особом положении. Ты с ним спишь, вот и кобенишься.

– А кто мешает тебе с ним спать и кобениться, дорогой?

Вовик густо покраснел: спать с шефом ему мешала исключительно гетеросексуальность последнего. Поэтому Ларисе он завидовал лютой завистью. А зря. На самом деле шеф был давним Ларисиным другом – еще с тех пор, как она фельдшерила на «скорой». Тогда она отвезла его с пулевым ранением к знакомому хирургу, который на дому обработал простреленное плечо и ни слова не сказал милиции. Хирург за молчание получил приличную сумму, а Лариса – работу и покровительство от хозяина. С шефом она никогда не спала: «Друзей не надо ебать, с друзьями надо дружить!» – часто говорил хозяин кабака.