Белый баран - [8]

«Петя, если я тебя спрошу, что падает с неба? Ты мне ответишь: дождь, снег, град! — писал папа. — А мешочки с крупой не хочешь? А банки с маслом не хочешь? А компот, а тушёное мясо? Всё это свалилось к нам с неба!

Ты спросишь: почему? А потому, что в лесных норах нет ни масла, ни крупы, ни весов, ни касс, а волки, лоси и медведи не годятся в продавцы!

Так что же нам, с голоду помирать?

И вот съели мы последние сухари, слышим — шумит над нами, трещит и вдруг — бац! — полетел на поляну большой кожаный мешок! Мы закричали: «Ура! Живём!» — и бросились его открывать. А там было всё, что нам нужно, и даже письма от вас!

Ты спросишь: а что же так шумело и трещало?

Это стрекоза. Какая стрекоза? Большая-большая, вроде маленького самолёта. По правде сказать, это и был самолёт, маленький такой, старенький!

А лётчик, мы его знаем, хороший такой дядька! Мы ему кричим: «Ура! Спасибо!» А он ничего не слышал, уж очень его стрекоза трещала. Но он всё понял, он видел, как мы ему махали, кто платком, кто шапкой.

Идём дальше искать алмазы. Пожелай нам, Петя, скорее их найти!»

Петя был очень рад письму. Он всё глядел на бабушку. А она сразу стала совсем другая. Весёлая. И всё бегала по квартире, как девочка, и часто смеялась.

Старые игрушки

Петя шёл с бабушкой по набережной, подошвы шуршали по шершавому тротуару. Ветер гнал по небу тучи, а по земле — пыль.

Вдруг что-то нежное, холодное тронуло Петину щёку. Что-то совсем не похожее на сухую пыль. Вот они — взлетают и ныряют. Они, правда, ничуть не похожи на пыль. Белые-белые, чистые-чистые и очень тоненькие. Они собираются стайками у края тротуара, как будто белый пушистый мох вырос тут в одну минуту.

Это снежинки! Это снег! Снег! Снег! Теперь уже скоро папа и мама будут здесь, с Петей.

До их приезда остаётся всё меньше дней. Ещё день прошёл, ещё…

И вот осталось только три дня.

Бабушка собрала Петины вещи, и дед отвёз Петю с бабушкой на такси в папину-мамину квартиру. Тут они будут прибираться, тут они будут встречать папу с мамой.

Петя ходил по квартире и всё узнавал. Здесь пахло домом, Петиным домом, и хотя запах был слабый, больше пахло пылью, Петя радовался. Розовые стены с домиками. Петя вспомнил: когда стены оклеили, он всё просил: «Мама, почитай стенку!»

Петя вошёл в тёмный уголок в передней. Там он ещё давно отодрал обои. Папа уехал, Петя ничего не сказал ему про обои. Папа приедет, Петя скажет. Они возьмут у деда клей и вместе подклеят обои.

Вот папин-мамин диван, жёлтый с серым. Вот их пианино, стоит и молчит, ждёт, когда мама сядет поиграть, а Петя с папой встанут на четвереньки и пойдут под музыку медведями.

— Где же папа с мамой? — громко сказал Петя.

Петя вытащил ящик со старыми игрушками и стал разбирать их. Вот поломанный, мятый кузов от какой-то машины. Что это было? Трамвай? Нет, трамвай красный, а это зелёное. Автобус? Нет, у автобуса кабина не такая. Петя порылся, порылся и нашёл для машины четыре колеса.

Только все разные. Ничего, пусть всё-таки машина стоит на колёсах. Петя насадил колёса и долго выправлял карандашом продавленный кузов.

Петя снова запустил руку в ящик и вытащил чьё-то круглое туловище. Кто же это?

Петя перерыл весь ящик и нашёл: оранжевую куртку, ноги в оранжевых штанах и голову в оранжевом колпаке. Руки тоже нашлись. Это клоун! Что же он весь развалился, растерялся?

Это сделал Петя. Только давно, когда ещё был маленьким. Петя взялся за клоуна, попыхтел, попыхтел и собрал всё-таки, закрутил все проволочки, и клоун опять стал весь целый.

А вот кролик! Белый кролик! Пушистый кролик! Он умеет скакать. Только ключ у мамы. Она сама заводила кролика.

— Ах ты, трусишка! — говорила мама и гладила кролику уши.

А Петя не соглашался. У кролика только уши трусливые, а ножки у него храбрые! Он скачет прямо к Пете и не боится.

Папа и мама

Бабушка посмотрела на диван. Там стояла машина, она скривилась набок — колёса-то разные! Там сидел оранжевый клоун, весь собранный, и ещё кролик.

— Петя, зачем они здесь? Твои игрушки должны быть в твоём ящике!

— Пусть папа-мама увидят, что я их починил, — сказал Петя, — а кролика мама заведёт.

— Ну ладно, пускай, — согласилась бабушка.

Петя и бабушка доставали с полок разные вещи и вытирали с них пыль. Мама не давала Пете своего фарфорового ёжика, боялась, что Петя разобьёт, а теперь даст — Петя большой! И книжки свои папа с мамой не давали — Петя запачкает. А теперь дадут. Он не запачкает, он понимает.

Петя с бабушкой всё вытерли, всё разложили, всё расставили, и Петя лёг спать. А утром начнётся тот день, когда приедут папа с мамой.

Петя проснулся и посмотрел на розовые домики на стенах, на солнечный квадрат на ковре. Петя встал сегодня без папы с мамой в последний раз!

После завтрака Петя с бабушкой пошли в цветочный магазин.

— Я хочу вон те, розовые, — сказал Петя.

Розовые мохнатые цветы завернули в прозрачную бумагу. На улице снежинки садились на бумагу и не холодили цветы!

Пришёл дед. Петя не хотел обедать без папы с мамой, не хотел днём спать. Вдруг приедут, а он спит. Дед позволил не обедать и не спать, хотя бабушка на него рассердилась.

Петя сидел с дедом на диване, умытый, причёсанный, в синем костюмчике, и всё смотрел, смотрел в переднюю, ни во что не хотел играть, не хотел читать книжку, а папы-мамы всё не было.