Белым и пушистым здесь не место! Корпорация "Белый кролик" - [7]

— Мисс Синглтон, — молодой человек в темно-синем фраке вежливо мне поклонился. Я изобразила улыбку. — Могу я рассчитывать на следующий танец? Буду весьма польщен вашим согласием.

— О… — мне мучительно захотелось провалиться сквозь землю: я виртуозно исполняла фугу де минор Баха на фортепьяно, но танцевать не могла совершенно.

— Следующий танец обещан мне! — услышала я уже знакомый мне голос, и мужчина протянул руку ладонью вверх. Я вложила в нее свою…

У маменьки вспыхнули глаза: два прожектора темной, бурной ночью — мы влились в поток танцующих под ее пристальным наблюдением.

— Не умеете танцевать? — осведомился молодой Харрингтон, подхватывая меня за талию и увлекая в танце по кругу. Он так и сочился насмешливостью, подобно перезрелому яблоку — соком.

— Почему вы так решили? — изобразила я полнейшую невозмутимость.

— У вас был такой вид… — он демонстративно прочистил горло, — как будто бы вас вот-вот стошнит.

— Ничего подобного, — я сбилась с такта и наступила партнеру на ногу.

Он не стал джентльменствовать и скривился от боли.

— Для девицы из высшего общества танцуете вы из рук вон плохо, — констатировал он. И вдруг выдал: — Бандана?

Ноги мои окончательно запутались одна о другую, и я полетела бы на пол, не удержи Харрингтон меня за талию.

— Бандана?! — пролепетала я заплетающимся языком. — Что вы несете, в конце концов?

Мужская улыбка сделалась еще чуточку шире, и он уверенно произнес:

— Вы тоже «белый кролик», не так ли? Ни одна викторианская девица не посмела бы сказать джентльмену «что вы несете, в конце концов». Просто верх неприличия, вы не находите?

Я почувствовала, как у меня сдавило грудную клетку, как перед глазами заплясали черные мушки и как желчью обдало пересохшее горло.

Кажется, я собиралась упасть в самый что ни на есть настоящий викторианский обморок…

И упала, судя по следующим событиям.

Трагедия на балу

Я очнулась на мягкой кушетке с мокрым полотенцем на лбу…

— Джоанна… Джоанна, — голос звал меня, словно издалека, из той реальности, возвращаться в которую мне совсем не хотелось. Здесь, в поле полном ромашек, мне было так легко и приятно… А там…

— Что произошло?

— Вы меня страшно напугали, — Харрингтон поднялся с колен. — У вас случился обморок… Я думал, вы умираете.

— Жаль, что не умерла, — простонала я несчастным голосом. — По крайней мере, весь этот кошмар уже бы закончился…

— Вы о перемещениях? — полюбопытствовал мужчина. — Я и сам едва могу в это поверить.

Я приоткрыла сначала один глаз, потом — второй… и села.

— Так это правда, вы тоже оттуда? — спросила я, ощущая наворачивающиеся на глазах слезы. — Я думала, я здесь абсолютно одна. — Уткнулась в жилетку своего вовремя подоспевшего спасителя и дала волю эмоциям.

Тот позволил мне выплакаться, похлопывая по спине, словно малого ребенка, а потом произнес:

— Как вы здесь оказались? Тот мальчик, что меня спас — это ваша первая ипостась, я правильно понимаю?

Я утерла хлюпающий нос и просто кивнула.

— А вы, — икая, произнесла я, — больше не прикладывались к «веселому» флакончику?

Голубые глаза Харрингтона ярко вспыхнули, и он хохотнул:

— О нет, прикладывался! Не без этого. — И пояснил: — Представьте только, я прошел через дверь и очутился в теле молоденькой горничной, отчаянно отбивающейся от неприличных поползновений старого греховодника, ее хозяина. Я, понятное дело, не стал этого терпеть и заехал мерзавцу по причинному месту… Коленом. Со всего маху. Тот едва не задохнулся от боли (знаю по себе, насколько это несладко), а потом, сумев-таки разогнуться, он указал мне на дверь… — Мужчина пожал плечами: — Боюсь, бедняжка бродит где-то без крыши над головой, и я виновник этому несчастью.

— Какой кошмар! — отозвалась я, и мы одновременно улыбнулись друг другу.

Смеяться над чужой бедой было некрасиво, мы оба это понимали, но облегчение, испытанное в обществе друг друга, как будто бы отодвинуло все беды на второй план. Все с нами приключившееся казалось какой-то нелепой шарадой, готовой вот-вот разрешиться…

— Почему вы назвали нас «белыми кроликами»? — поинтересовалась я у Харрингтона, и тот ответил, не задумываясь:

— Меня привел сюда белый кролик, а вас?

— Меня… — я припомнила странного мужичонку в белом костюме, — должно быть, тоже привел сюда кролик. Белый. — И я рассказала, как все произошло на самом деле.

Харрингтон слушал внимательно, с неподдельным интересом, только что-то едва уловимое проскользнуло в глубине его глаз и исчезло прежде, чем я успела закончить свою историю.

— У меня все было так же, как и у вас, — сказал он, глядя на часы и подавая мне руку. — Как вы себя чувствуете? Уже лучше?

— Слегка подташнивает, — призналась я честно, и Харрингтон мотнул головой, огорошив меня неожиданной информацией:

— Мне кажется, вы беременны. Определенные признаки заставляют меня склониться к такому предположению…

Боже, я вспыхнула, словно все та же викторианская барышня!

— Почему вы так решили? Вы доктор? — я приложила руку к туго затянутому в корсет животу. — Эти девицы должны бы посекундно падать в обмороки: корсет — изобретение дьявола! Не думаю, что дело в чем-то большем… — И с ужасом в голове: — Я никогда не была беременной.