Белым и пушистым здесь не место! Корпорация "Белый кролик" - [29]

Я выскочила из комнаты и затаилась за мраморной статуей у лестницы, и, едва леди Харрингтон покинула комнату сына, шмыгнула назад с самым важным вопросом:

— Где мне спрятаться?

— Лезь под кровать. Оттуда сможешь слышать весь разговор без помех…

К чести домашних слуг будет сказано: под кроватью было абсолютно чисто, и я разместилась под ней с должным комфортом. Утянула с кровати Харрингтона подушку и сунула ее себе под голову… Вскоре послышались шаги на лестнице, и в комнату вплыли три пышных платья на кринолинах.

— Ах ты наш дорогой мальчик, — воскликнула с порога миссис Синглтон, тяжко вздыхая. — Какое несчастье… Кто бы мог подумать!

В том же духе она продолжала ближайшие минут пятнадцать, а потом больной слабым голосом попросил:

— Могу ли я остаться с мисс Синглтон наедине. Совсем ненадолго… — И еще жалостливее: — Не откажите в желании едва оставшемуся в живых человеку!

Я представила, как лица миссис Синглтон и миледи Харрингтон перекашиваются от противоречивых чувств: оставить молодых наедине — верх неприличия, но и отказать полуживому человеку вовсе не камильфо… В конце концов, последний фактор возымел решающее значение, и обе матроны засеменили к двери.

— Подойдите ближе, — подозвал Харрингтон свою нареченную, и та приблизилась как-то уж очень медленно, почти испуганно, что никак не вязалось с ее характером. Сказать, что я была удивлена — значит, ничего не сказать… Вот и молодой человек на постели поинтересовался:

— Вы боитесь меня, Джоанна? Что тому причиной?

— Вам, верно, показалось, — отозвалась она. — Просто немного смущена, не более того. — И спросила: — Зачем вы упросили маменек оставить нас наедине? Это не совсем прилично, чтобы вы знали.

— Не совсем прилично таиться от будущего супруга, Джоанна, — отбил ее выпад Харрингтон. — Не хотите поделиться со мной своими тайнами, дорогая?

Я увидела, как колыхнулась широкая юбка и шаркнул по восточному ковру башмачок девичьей туфельки.

— Присядьте, — велел ей Харрингтон. — Нам предстоит непростой разговор.

Мисс Синглтон тяжело осела на предложенный стул.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — пролепетала она еле слышно. — У меня нет никаких тайн, кроме разве что привычных девичьих, слушать о которых вам будет совершенно неинтересно.

— Позвольте мне судить об этом, — произнес молодой человек безапелляционным тоном. И добавил: — Я знаю о вашем с Алисией промысле шантажом, равно как о тайном любовнике и ребенке, растущим в вашем животе.

На последних словах девушка вскрикнула, глухо, полузадушенно, словно вскипевший в ее душе ужас захлебнулся излишками кислорода в гипервентилируемых легких.

— Видно укол морфия не прошел даром для вашего восприятия, — попыталась отшутиться она, — вы все еще бредите самым престранным образом.

Харрингтон продолжал сверлить ее недовольным взглядом, именно этим, как я поняла, объяснялось затянувшееся между ними молчание. После он произнес:

— Вы не глупы, Джоанна, и прекрасно понимаете, что придумать такое даже моему одурманенному наркотиком разуму было бы просто невозможно. Вы беременны от собственного грума… и это из-за вас погибла бедняжка Алисия. Перестаньте отпираться — я на вашей стороне.

Стул скрипнул под поникшей фигуркой мисс Синглтон, и я услышала ее полный горечи голос:

— Я не думала, что все так получится: я просто хотела заполучить немного денег для нас с Магнусом. Сначала это были несколько любовных писем, ничего особенного, если подумать: эти холеные хлыщи жаждали скрыть свои интрижки и платили с готовностью, не доставляя нам никаких хлопот. Алисии нравилось водить их за нос: улыбаться на званых обедах, строить из себя пай-девочку, а потом вымогать у них деньги, будучи хорошо осведомленной о грешках каждого из них. Все переменилось после того письма… Оно выпало из кармана одного из друзей отца, он даже этого не заметил. Там говорилось что-то о поставках опиума для «Розы Востока», мол, корабль с грузом вошел в порт, назначьте время разгрузки и все в том же духе. Когда я поняла, о чем идет речь, не на шутку испугалась: человек, открыто выступающий в парламенте за закрытие опиумных курилен и радеющий за здоровье нации, оказался двуличным Янусом, в тайне наживающимся на том же пороке, что и все остальные.

Я не единожды пожалела, что показала письмо Алисии: та не желала упустить такой шанс к обогащению. Сказала, что этот человек озолотит нас ради соблюдения своей тайны, и взялась самолично наладить с ним связь и затребовать назначенную сумму.

— Вы знаете его имя? — поинтересовался Харрингтон, и я замерла в ожидании ответа.

— Я полагала, что вам и самому оно известно, — ответила девушка. — Полагала, что ваше сватовство — идеальное прикрытие для моего устранения.

Что, подумала я, о чем она говорит, и Харрингтон озвучил нечто подобное:

— Не совсем понимаю, о чем вы говорите.

— Разве это не вы что-то делали с моей головой? — удивилась мисс Синглтон. — Я ничего не помню ни про бал в вашем доме, когда моя добродетель была якобы поставлена вами под удар, ни о смерти Алисии, на которой якобы присутствовала… Я даже не помню ее похорон. Все словно в тумане! Я полагала, что это действие какого-то наркотика… Что вы согласились на наш брак ради лучшего алиби в случае моей гибели.