Белые тени - [92]

...Когда Алексей и Аркадий подошли к ресторану, дверь была уже на запоре. В зале шла уборка.

— Кого бог несет? — обернувшись на стук, спросил кафанщик.

— Это я, — сказал Аркадий.

Дверь отворилась, и они вошли.

— Доченька! Твой сокол пришел! — крикнул Драгутин, отворяя дверь. — Да ну тебя, чуть с ног не сбила, и как только услышала, — и ласково шлепнул девушку, которая ласточкой кинулась на шею Аркадию. — Извините, вроде взрослая девка, — обратился кафанщик к стоящему чуть в стороне Алексею, — а такая сумасшедшая уродилась, вся в покойную мать. Тоже, царство ей небесное, бедовая была... Здравствуйте, давненько не захаживали. Рад. А у нас новость...

В это время Аркадий подвел девушку к Алексею и с гордой, счастливой улыбкой сказал:

— Алексей Алексеевич пришел посмотреть на тебя. Стоит ли брать тебя замуж или нет?

Зорица постояла какую-то секунду потупившись, потом вдруг порывисто обняла Алексея, поцеловала в щеку и, пытливо глядя ему прямо в глаза, сказала:

— Вы добрый наш друг... запомнила вас еще с детства, когда вы приходили к отцу в караван-сарай из Билечи, и здесь тоже...

— Здесь? — удивился Алексей.

— Отец запрещает мне спускаться в зал. Потому... Но я вас узнала. — И, покраснев, повернулась к Аркадию, а тот улыбался во весь рот, показывая свои крепкие и белые как кипень зубы.

— А сейчас сюрприз! — он подмигнул Драгутину. — А где же ваш гость?

— Ого-го! Чика Васо! — крикнул кафанщпк, повернувшись к лестнице, которая вела на второй этаж. — Спускайся! Погляди, кого Аркадий привел!

Стуча железным наконечником трости по деревянным ступеням, медленно сходил высокий, чуть-чуть ссутулившийся старик в черногорской одежде, широко улыбаясь и приветствуя рукой.

— Светог ми Василия! Алекса! Дорогой друг! — Чика Васо крепко обнял Алексея.

За эти годы они виделись лишь раз. Черногорец, казалось, не менялся. Тот же пронзительный взгляд черных молодых глаз, та же улыбка с хитринкой, только волосы совсем поседели да голос стал чуть глуше.

За столом, когда после беспорядочных вопросов завязалась беседа о прошлых днях, вспомнили Билечу, Кучерова.

— Ни за что не угадаете, товарищ Алекса, — сказал Хранич, — кого я встретил в Требинье. Скачкова! Нахал, подошел ко мне и говорит: «Здравствуйте, приехал поглядеть на место своего позора и рассчитаться кое с кем...» А я ему: «Иди ты к чертовой матери, сволочь поганая, какого человека убил!» Тогда он поднял руки и как-то жалобно заскулил: «Эти руки убили, но не эта голова!» — и хвать себя по лбу кулаком. И глаза вытаращил, страшные, сумасшедшие, и пена даже на губах выступила... Весь облезлый какой-то...

— Что говорить, тюрьма человека не красит. Ни тела, ни души. Попадись сейчас ему Берендс или бывшая жена, несдобровать им. Недаром в Германию уехали, — заметил Драгутин, подливая в стакан чика Васо вина.

— Приехали они! — не выдержал Аркадий, поглядев вопросительно на Алексея.

— О них речь еще впереди. Разговор будет долгим, — заметил Алексей.

Просидели они допоздна и о чем только не говорили.

7

Когда спустя четверть часа Карл Краус покидал Русский дом, к нему во дворе подскочил тот самый молодой человек, который приказал ему встать во время «исполнения гимна» и влепил пощечину. Рослый Краус хотел было ответить на удар ударом, но ловкий молодой человек обрушил на него град оплеух, и «истинный ариец» пустился в бегство.

Следивший за Краусом согласно записке Хованского Зимовнов в тот же вечер рассказал, что побитый Краус сразу же отправился на улицу Добрачину, 32, в собственный дом начальника полиции Драгомира Йовановича.

А на другой день в Русском доме часов в двенадцать дня Чегодова разыскал испуганный швейцар и сказал, что его требует немедленно к телефону начальник полиции.

— Слушайте, Чегодов, я не допущу такого безобразия! Это черт знает что такое! Как смеют ваши люди избивать уважаемых граждан, к тому же они ваши гости! — орал во все горло Йованович.

— Извините, господин министр, — Чегодов знал, что Йованович любит, когда его величают «господин министр», — этого человека мы не знаем, в гости его не приглашали, он оскорбил члена нашего союза, и тот ответил на оскорбление...

— Я требую немедленно закрыть ваше сборище, так Георгиевскому и передайте! — задыхаясь от бешенства, хрипел Йованович.

— Но союз тут ни при чем!

— Через два часа я пошлю отряд полиции! И тогда пеняйте на себя! А ваш хулиган Буйницкий Николай Иеронимович пусть немедленно явится ко мне.

— Его нет, он день и ночь работает, господин министр! Ваше распоряжение я передам Георгиевскому, — сказал Чегодов и подумал про себя: «Вот, черт, уже знает про Буйннцкого! Интересно, кто сообщил?»

Георгиевский принял сообщение довольно спокойно и хотя понимал, что Йованович вряд ли пошлет отряд полиции на территорию русского посольства, но не желал портить отношении, поскольку его постоянные поездки за границу частично зависели и от начальника полиции. И потому велел сворачивать заседание съезда. Комиссии проработали до вечера. На другой день они собрались в клубе и на частных квартирах, А на третий делегаты разъехались.

О разгоне съезда «нацмальчиков» мало кто знал. И все-таки шли разговоры, будто в Русском доме избили племянника начальника полиции. Буйницкий отсидел десять суток, и на том, казалось, дело кончилось.