Белые тапочки от Версаче - [19]

– Вот уж и правду говорят, не суди и не судим будешь.

– Может быть, может быть.

– Но ты красивая женщина, врач, где же глаза у мужчин? – спросил Иван Федорович.

– Мужчины часто обращают внимание на стройные ножки, чего я лишена. Попросту говоря, хромая никому не нужна, – грустно ответила Катя, – да и я не пойду с кем попало, надо, чтобы мужчина нравился.

– Это нормально, – заверил ее Иван Федорович и тряхнул седой шевелюрой. – Эх, мне бы скинуть годков так… Я бы не посмотрел, что ты с палочкой, наоборот, это придало бы пикантности.

– Иван Федорович, что за речи?! Остановитесь.

– Да, ты права, пора идти есть суп, только для начала я зайду в ванную.

Иван Федорович, все еще находящийся под впечатлением рассказа Кати, ушел в ванную комнату и закрылся там.

Вскоре он вышел и поспешил на кухню, опираясь на трость. Кате надоела ее прилипшая к телу рубашка, и она тоже пошла в ванную под душ. Она знала, что после двух дней высокой температуры пошла на поправку. Завернувшись в большое махровое полотенце, очень приятно пахнущее, Катя вышла из ванной и пошла на кухню. Иван Федорович хлопотал у плиты. Он бросил на Катю быстрый взгляд.

– Выглядишь много лучше.

– Спасибо. Я и чувствую себя лучше, – ответила Катя. – Ничего, что я в полотенце?

– В самый раз, сейчас поешь, силы и вернутся к тебе.

Во входную дверь позвонили, Иван Федорович сказал:

– Ты, Екатерина, ешь, а я пойду посмотрю, кого нелегкая принесла?

Иван Федорович быстро вернулся, махнув рукой, – ошиблись, мол, дверью. Перед Катей стояла тарелка с наваристым борщом и настроганным в него аккуратной соломкой сердцем. Катя выглянула в окошко и увидела выходящего из их подъезда высокого светловолосого парня в наушниках. Шел он, в такт качая головой.

«Я его уже видела, наверное, живет здесь», – мимолетно подумала Катя и приступила к борщу. Хоть у нее и не было аппетита, но расстраивать старика она не хотела. Борщ действительно был вкусным, и Катя нисколько не покривила душой, похвалив его.

– Вы прекрасно готовите.

– Ты не ела еще жаркое, – похвастался Иван Федорович. – Вообще, мужчина должен уметь готовить и делать это намного лучше бабы! Это мое твердое убеждение!

– А я не буду спорить, я бы с удовольствием уступила место на кухне мужчине, – ответила Екатерина.

Иван Федорович метнулся в комнату и вернулся с графином мутноватой жидкости и двумя рюмками.

– Самогон лечебный или целебный, как будет угодно, – ответил он на ее немой вопрос.

– То, что самогон, понятно. Почему лечебный? – спросила Катя.

– Потому что мы сейчас тебя им лечить будем, – невозмутимо ответил Иван Федорович, наливая жидкость в две рюмки, – здесь и травы добавлены, и даже чуть-чуть мед. Завтра всю хворь как рукой снимет, вот увидишь. Этот рецепт в нашем роду из поколения в поколение передают.

Катя залпом осушила рюмку и впилась зубами в кусок хлеба, не в силах произнести ни слова.

– Ну, пробрало?

– И не говорите, – наконец-таки раздышалась Катя.

– Так что не все еще потеряно, сейчас я научу тебя пить, затем курить трубку, ну а потом…

– Суп с котом! – прервала его Катя. – А что это мы все обо мне да обо мне? Вы хозяин, вам и карты в руки. Я хочу побольше о вас знать, Иван Федорович, вы же мой подопечный. Некоторые знания друг о друге помогут нам сблизиться.

– Что верно, то верно, – почесал затылок Иван Федорович. – Но у меня была такая бурная жизнь, что одного вечера на разговоры мне не хватит.

– Не забывайте, что сказала Ульяна Дмитриевна, мне придется остаться у вас дней на семь, – хитро прищурила глаза Катя.

Старик просиял:

– Правда?

– А что? Дома меня никто не ждет. Сын учится в Англии, мужа нет, а вы за мной ухаживаете, вот с вами и останусь.

– Я буду очень рад, – обрадовался Иван Федорович.

Он сидел напротив нее и трясущейся рукой ел борщ.

– Я жду рассказ о ваших подвигах, Иван Федорович, и на любовном поприще в том числе.

– Подвигов у меня было много, это точно, только привели они к разбитому корыту в конечном итоге. Женат я был один раз, но благополучно ушел от жены и дочки много-много лет назад.

– И не виделись с ними?

– Нет, жена не хотела, а я не настаивал. Больше никогда в жизни я не видел жену, дочь, а вот внука видел.

– У вас уже внук?

– Уже! Ему тридцать пять лет! Он сам нашел меня и сказал, что жены моей и дочери уже давно нет в живых.

– Но хоть внук есть, – протянула Катя.

– Который ненавидит меня, – закончил мысль Иван Федорович, – он считает, что я законченный негодяй и что все несчастья в нашей семье произошли от меня.

– Но это глупо.

– А это вы ему объясните. Шалопай, весь в меня, – усмехнулся старик, – не живет, а прожигает жизнь. Женщин тоже много, но он хоть честен с ними, никому не дурит голову и не клянется в вечной любви. Ни на ком не женился, детей не завел. Но красивый, черт, статный такой, с характером, – черты лица старика несколько смягчились и разгладились.

– Может быть, еще примиритесь? Все-таки родственники? – предположила Катя.

– Это вряд ли, Гера так мне и заявил, что ничего от меня не требует и ничего ему не нужно, что он все себе заработал сам и все имеет.

– Ну, это мальчишество и ребячество.

– Не думаю. Согласись, Катя, что моя квартира в таком доме в центре Москвы дорогого стоит, но внук и от нее отказался, когда я предложил составить на него завещание. Ему действительно от такого, как я, ничего не нужно, – грустно размешал борщ ложкой Иван Федорович, – а он ведь у меня известный человек. Чемпион мира по каратэ среди профессионалов то ли дважды, то ли трижды, а сейчас известный актер Чадаев Герман Юрьевич, может, слышала? Во всех боевиках и сериалах снимается.