Белые снега - [12]
Наргинау как-то виновато улыбнулась и быстро вышла из комнаты.
Присаживаясь к столу, Драбкин вздохнул:
— Зря мы так с ней…
— Может быть, — согласился Сорокин, — но мы не имеем права поступать иначе.
Рано утром перенесли на зеленый бугор деревянные части будущей школы и товары. Уголь пока остался на берегу. Омрылькот заверил: больших штормов больше не будет.
Сорокин достал инструкции по сборке дома. На чертеже домик был круглый, приземистый.
— Чисто яранга, — усмехнулся милиционер. — Зато собирать просто: ставь стенки да крепи. Работы всего на два дня.
И действительно, через два дня среди яранг поднялось необыкновенное сооружение — круглый деревянный дом с окнами. На макушке его торчала высокая железная труба.
Разбирая груз, Сорокин с ужасом обнаружил, что не хватает ящиков с карандашами и тетрадями. Он несколько раз переворошил все, но… ящиков нигде не было.
— Должно быть, по ошибке выгрузили в Анадыре, — предположил Драбкин.
Что же теперь делать? Как начинать учебный год? Плыть на вельботе в Анадырь невозможно — очень далеко. Омрылькот посоветовал купить карандаши и тетради в Номе. Пути туда — всего день от зари до зари при попутном ветре.
Сорокин прибежал в недостроенную школу, где работал Драбкин.
— Сеня, срочно развертывай свою лавку и торгуй! — крикнул он удивленному милиционеру.
— Что стряслось? То торопил со школой, теперь с лавкой.
— Наторгуешь пушнины — и в Америку! — торопливо сказал Сорокин.
— Да ты что — рехнулся? — вскинулся Драбкин. — Мигрантом хочешь стать? Сбежать с пушниной? Видали мы таких субчиков!
— Да нет! — махнул рукой Сорокин и объяснил все.
— Понятно, — уныло произнес милиционер. — Но согласно инструкции я обязан пушнину паковать и отправлять под пломбами в Петропавловск. Мы нарушим сразу несколько законов. Знаешь, чем это пахнет?
— Главная наша задача — открыть школу, — твердо сказал Сорокин, — любыми средствами.
— За нарушение монополии внешней торговли — расстрел, — коротко сказал Драбкин.
— Пока нас расстреляют, успеем кое-кого обучить грамоте, — ответил Сорокин.
Драбкин сел на только что сколоченную скамью.
— Давай покумекаем спокойно. Значит, так: советской школе нужны карандаши и тетради. Купить их можно только на валюту в Америке. Валюта, то есть пушнина, есть у местного населения. Всю эту коммерцию мы делаем в интересах народа… Ну, Петь, есть идея.
— Говори.
— Будет решение местного Совета — все законно!
— Да ты что? — Сорокин встал перед милиционером. — Совета-то нет еще! Пока мы его выберем, пролив замерзнет, пути не будет. И тогда что, ждать весны? Это же самый настоящий саботаж. Да кто мы на самом-то деле? Будем действовать от имени революции.
— Это можно, — неожиданно легко согласился Драбкин. — Начнем торговать.
По всему Улаку от яранги к яранге разнеслась удивительная новость: русские открывают лавку и приглашают туда всех, у кого есть пушнина, готовые меховые изделия и валюта.
Ранним утром к деревянному домику потянулись люди.
В круглом помещении, еще не разделенном на комнаты, за сколоченным из перегородок прилавком стояли Драбкин и Сорокин. Рядом с ними — Тэгрын, в качестве переводчика, и Гэмо, который, как сказали его земляки, знал толк в торговых делах.
Почти каждый пришел с холщовым мешочком, но товар не показывали, выжидая чего-то.
Пришел и Пэнкок. В его мешке лежали две лисицы и росомашья шкура.
Люди громко обсуждали выставленные на прилавке и развешанные на стене товары. Женщины, те, кто посмелее, щупали ткань, рассматривали котлы, посуду.
Продавцы переминались с ноги на ногу. Драбкин велел Тэгрыну спросить, почему никто не покупает.
— Непривычные товары, — пояснил Гэмо. — Сахар очень крепкий, не то что американский, а табак больно черный.
Пэнкок оглядел прилавок и увидел штуку белого холста. Ему как раз нужна была новая охотничья камлейка.
— Это можно купить? — спросил он у Гэмо. Гэмо покосился на Драбкина и важно ответил:
— Можно.
— На камлейку одной лисы хватит?
— Хватит.
Пэнкок под нарастающий гул присутствующих вынул из мешка лису и кинул на прилавок. Гэмо подхватил шкурку, вытянул на руках, подул вдоль ости и вопросительно посмотрел на Драбкина.
— Чего он хочет?
— Материю белую на камлейку.
— Пусть берет.
Гэмо на руках отмерил материи столько, сколько требовалось на камлейку. Все с затаенным дыханием смотрели на его действия, в том числе Сорокин и Драбкин. Надрезав ножом край, Гэмо с треском разорвал ткань, свернул отрез и подал Пэнкоку, небрежно бросив лисицу назад, на ящики.
— За лису четыре аршина ткани? — спросил Драбкин у Гэмо.
— Это хорошая цена, — тоном знатока ответил Гэмо. — Так торгует Томсон.
— Как торгует Томсон, мы не знаем, — сердито сказал Драбкин и окликнул Пэнкока: — Иди сюда! Что ты еще хочешь?
— Мне больше ничего не надо.
— За лису еще кое-что полагается, — пояснил через Тэгрына Драбкин и сделал широкий жест, — выбирай, что тебе нужно.
Пэнкок растерянно огляделся, словно ища поддержки у своих земляков. Но те, удивленные странной торговлей, молчали.
Появился Омрылькот.
