Белые пятна - [7]

Виктор сел к теплому костру. Настя принесла ужин. Пока он жевал сыр, запивая его крепким чаем, Настя возилась в палатке. Вскоре она показалась.

— Поел? Пойдем спать. Я постелила тебе около Коли Курбатова, а сама в головах у вас лягу. Ты мне завтра обязательно скажи: приснюсь я тебе или нет, — пошутила она.

Виктор не придумал, что ей сказать.

3

Вскоре Лукьянов покончил с царившей в партии неразберихой — разбил рабочих на четыре бригады и назначил десятников.

Виктор в явном замешательстве слушал приказ Лукьянова. Вот так раз! Ему поручили самую большую, сводную бригаду шурфовщиков и рубщиков просек; отныне он, Виктор Степанович Разумов, — освобожденный горный десятник, и в этой важной должности и звании его обязан утвердить главный инженер рудоуправления.

Виктор, не скрывая изумления, почесал висок. Остальные десятники — Курбатов, Мосалев и Чернов, словно сговорившись, одобрили решение начальства:

— Ничего, Разумов потянет. Грамотный.

Курбатов долго не соглашался и упрямо твердил, что он нанимался по договору отпальщиком, но под конец уступил и проворчал, ни на кого не глядя:

— Ведь народ-то какой подобрался…

Что коллектив не однороден и что он еще фактически не сформировался — отлично понимал Андрей Ганин, единственный коммунист в экспедиции и очень молодой человек. Он недавно окончил институт и, говоря «кадры», думал о людях, которыми он, Андрей Ганин, обязан ежедневно и очень разумно распоряжаться, направлять их труд. Не зная всех тонкостей работы начальника отдела кадров, Ганин завел для себя список рабочих экспедиции, разграфив его лишь на три колонки: о фамилии, возрасте и о том, где теперешний разведчик работал до приезда на Север.

Закончив описок на Лиде Винокуровой, Ганин прочитал его дважды, подумал и удовлетворенно заключил: «Симпатичный народ! Молодые, а все работали на стройках. И в первую и во вторую пятилетку. Пока я учился — они создавали фундамент социализма».

Правда, десятка два фамилий, в том числе Разумова, Чернова и Сергея Сизых, заставили молодого геолога сделать еще одну колонку, озаглавленную «особые отметки», но все же Ганин остался доволен. «Бывалые люди, мастера», — окончательно решил он, думая о Мосалеве, по мнению Ганина, побывавшем всюду, о других отпальщиках, забойщиках, плотниках и землекопах, чьи профессии неразрывно связаны с началом изысканий, первым котлованом и прочной бутовой кладкой фундамента.

Костя Мосалев любил изыскания и считал себя потомком смельчаков-первооткрывателей. Очутившись в глухом необжитом углу, он внимательно ко всему присматривался, все примечал и оценивал, размышляя о тех, кто первыми пересекли великую сибирскую равнину, прельстились вольным краем в междуречье и срубили первые острожки — маленькие деревянные крепостцы на берегах прозрачной порожистой Ангары и мутной неторопливой Лены. Мосалев много читал, всем интересовался, имел богатое воображение, был любознателен и добр, открыт всему хорошему и честному.

По совету Ганина, Мосалев созвал вечером собрание бригады и пересказал лекцию о задачах изыскательской партии, которую тот прочитал, как только поставили огромную палатку — столовую.

Курбатов собрания не созывал и утром, быстро покончив с завтраком, сказал разведчикам:

— Разносолы да разговоры не затевайте. Пора на работу.

Пока он свертывал цигарку, ребята управились с чаем и высыпали из столовой.

— Пошли, пошли! — торопил их Курбатов и без отдыха провел свою бригаду через перевал. — Расходись по местам, там покурите. А тебе, Девяткин, чай пить по семи-то кружек не советую — заморишься скоро. — Помедлив, он добавил для всех: — Ганин да Лукьянов велели аккуратнее шурфовать. Коль видишь, что коренную на дне шурфа заилить может — ломом отколи кусок-другой и положи породу где повиднее. Да что я учу ученых? Валяйте с богом!

Разумов весь вечер просидел с Настей да с Курбатовым и тоже собрания не созывал. Утром его окружили разведчики.

— Ребята, меня назначили к вам десятником. Если с утра меня нет на шурфах — значит я на просеке. Вы работайте без меня, я потом проверю. Товарищ Дронов, веди людей на рубку, будешь за старшего. Ну ступайте. Я куртку забыл, догоню вас… — Он вернулся в палатку. В широкий карман куртки Настя уже положила завтрак.

4

При всех своих недостатках и неопределившемся характере Виктор имел одно несомненное достоинство — трудолюбие. Может быть, эту особенность он унаследовал от деда и отца — людей приметных, но очень не похожих друг на друга.

Виктор не знал своего дедушку, но о нем много ему рассказывали, и образ деда запечатлелся в сознании внука так, словно он знавал его лично. Дедушка, Степан Артемьевич Разумов, в свое время был известным художником-портретистом; он вышел в люди благодаря собственному таланту, страстной энергии и предприимчивости.

В Москве между Даниловским рынком и Донским монастырем пролегают улицы, застроенные добротными двухэтажными деревянными домами с уютными балконами и крохотными, аккуратно вымощенными двориками. Один из таких домов и был поставлен Степаном Артемьевичем. Удобные трехкомнатные квартирки с небольшими прихожими и кухнями походили одна на другую. Лишь одна квартира в первом этаже отличалась от других — в ней жила семья основателя дома Степана Разумова.