Белые кони - [105]

Федор достиг березовой рощи и побрел по ее кромке вдоль заросшей пыреем и подорожником колее. Как и всякий уважающий себя грибник, Федор имел на примете свои места, на которых иной раз собирал по десятку-два белых. Он быстренько обежал эти места, но нигде ничего не нашел. Правда, у Красного болота заметил он свежеобрезанные толстые корни, и хоть немного их было, всего-то три корешка, расстроился, что кто-то раньше обошел заветные местечки, подумал-подумал и размашисто, не глядя по сторонам, зашагал к большой дороге. Он решил действовать наверняка, идти за дальнюю лесную деревушку Наволок, к круглому, как блюдце, небольшому болотцу, со всех сторон окруженному высоким сосновым бором. Болотце это так и называлось — Круглыш. Уж там-то, за Наволоком, в любой год, самый неурожайный, на сухих и просторных полянах собирал Федор по корзине тугих боровиков. Да и то сказать, некому стало собирать грибы, обезлюдела деревня. Года два назад жил в ней еще плотник Мефодя, но и он не вынес одиночества, уехал к сыну в Белоруссию. Иные дома раскатали и перевезли в более близкие к большой дороге деревни, а в других заколотили окна широкими досками крест-накрест и оставили их догнивать.

По дороге Федор отмахал километров восемь, то и дело оглядывался в надежде перехватить попутную, но машин не было. И только где-то на десятой версте догнал его самосвал, и хотя до отвертки на Наволок оставалось километра полтора, можно бы уж и прошагать, Федор все-таки поднял руку. Самосвал, не сбавляя скорости, промчался мимо, обволок Федора густой пылью и быстро пропал за увалом. Федор сплюнул с досады, переждал, пока уляжется пыль, и зашагал дальше.

По неезженому проселку, все через сырой ельник, через болотистые места, где пахло зрелой смородиной и гниющей хвоей, Федор прошел тоже немало, километров шесть, а может, и больше, никто не мерил, поднялся на угор, и тут ему открылся сосновый бор и около самого его края несколько серых избенок — Наволок. На знакомом широком пне Федор немного посидел, попил прозрачной воды из родничка, который беспрестанной струйкой бил из-под пня, еще раз оглядел бор и быстро начал спускаться вниз.

Странно было идти Федору по тихой вымершей деревне. Ни звука, ни шороха. Тишина. И не окликнет тебя живой голос, не взлает собака, не закричит петух. Жутковато стало Федору, и он побыстрее свернул в лес.

Грибы начались сразу. В осинничке Федор нашел с десяток красноголовиков, а выйдя на поляну, сплошь покрытую сизым мхом-ягелем, наметанным глазом увидел стайку бурых боровиков. Они стояли как солдаты, уже просохшие от росы, с толстыми белыми корешками, словно только и ждали Федорова прихода. Федор не спеша присел над грибами, в то же время зорко оглядывая место. Вон и еще стайка, и еще… За какие-то двадцать — тридцать минут Федор наполнил корзину больше чем наполовину, и все на одной полянке, а потом как обрезало. Он обошел несколько полян, углублялся далеко в бор, бродил по кромке Круглыша, облазил весь осинник — грибов не было. И вправду, впервые попавшиеся боровики словно ждали его, Федорова, прихода. Федор глянул на солнце, которое поднялось уже высоко, определил, что времени около двенадцати, а то и побольше, покурил немного и, отшвырнув окурок, пошел в сторону родной деревни.

Теперь он шел лесом, по мягкому мху, через густой ельник, так что продвигался медленнее, чем по проселку, да и корзина давала знать о себе. Часа через два он выбрался на большую дорогу и тут ему повезло: грузовик, мчавшийся с увала, с визгом затормозил, не успел Федор поднять руку. Шофер, молоденький паренек, вел машину лихо, рассказал Федору несколько анекдотов и первый же заразительно хохотал. Он довез Федора до Городища, пологого зеленого холма, на котором виднелись еще кое-где полуразрушенные каменные стены, и остановился, сказав, что ему направо. От Городища до Федоровой деревни рукой подать, не больше версты. Федор суетливо начал рыться в карманах, хотя и знал, что денег в них нет. Паренек терпеливо ждал.

— Ты вот что, сынок, — сказал Федор. — Подбрось меня до избы. С собой-то нету у меня денег. Я тебе это… Вынесу. На пивко…

— Ладно, ладно, — хмуровато ответил паренек. — В следующий раз.

— На пивко бы, — повторил Федор, вылезая из кабины.

Грузовик круто повернул направо, и скоро даже звука мотора не стало слышно. Федор огорченно покачал головой и пошел к деревне.

5

В избу Федор заходить не стал, а присел на ступеньку крыльца и закурил. Он ждал, что вот-вот распахнется дверь и на пороге появятся гости. Они станут удивляться, ахать, хвалить Федора, а он невозмутимо будет курить и улыбаться про себя. «Заяц трепаться не любит, — быть может, скажет он. — Сказано — сделано». Ноги у Федора гудели. Из избы никто не выходил, да и не слыхать было, что в ней есть кто-то живой, тихо было в избе. «Видно, на реку ушли, — подумал Федор. — Ананий Александрович любитель покупаться». Возле калитки остановилась Елена Прекрасная, посмотрела на Федора и спросила:

— Неужто принес?

— Есть маленько…

Елена зашла во двор, глянула в корзину, одобрительно сказала:

— Ну уж и Федя… Лес пустой, а у тебя грибки! Куда ходил-то?