Белоснежка и Аллороза - [3]

— И долго вас там продержали?

— Месяц. Почти месяц. Меня привезли четвертого октября, отправили прямо в пятый корпус и не выпускали оттуда до первого ноября. Это сколько дней? Двадцать семь? Они показались мне вечностью. Если бы я с самого начала не была убеждена в том, что я — абсолютно нормальный человек, то уж после двадцатисемидневного пребывания в пятом корпусе моя уверенность в собственной нормальности только возросла. Может быть, именно в этом и была идея, как вы полагаете? Заточить меня в бункер… Я кажусь вам ненормальной? — спросила она внезапно.

— Нет, не кажетесь.

— Поверьте мне, я не сумасшедшая. И ручаюсь, что это — не тот случай, когда человек, психически неполноценный, сидит, разговаривает с вами вполне интеллигентно и вдруг начинает валять дурака, провожая вас к выходу, вопит: «Передайте мое почтение господину губернатору!» Смешная шутка, но ко мне не относится. Я психически здорова, мистер Хоуп, полностью и абсолютно здорова.

Прогуливаясь и разговаривая таким образом, мы с Сарой постоянно сталкивались с другими людьми. Некоторые из них шли нам навстречу, другие сидели на зеленых скамейках, греясь на солнышке. Все они выглядели абсолютно нормальными — как пациенты, так и их гости. Однако служители в белых куртках сновали повсюду, наблюдая за своими подопечными.

— Если вы здоровы, почему вы здесь? — спросил я.

— А! — откликнулась она.

— Вы сказали мне по телефону…

— Да, я хочу, чтобы вы вызволили меня отсюда.

— Если вы умственно полноценны, как вы говорите…

— Нет, я только говорю, что психически здорова.

— Это одно и то же, мы просто употребляем разные термины. Психическое здоровье закон определяет как умственную полноценность. Насколько я понял…

— Вы поняли правильно. Под давлением моей матери суд вынес решение о моей недееспособности, и меня засунули сюда против моей воли.

— Принудительное заточение в психиатрическую лечебницу, как я понимаю.

— Это адвокатский трюк?

— Простите?..

— Это ваше — «как я понимаю».

— О нет. Я… просто пытаюсь представить, что произошло.

— Произошло следующее. В один прекрасный вечер моя мать ознакомилась с законом, действующим в штате Флорида. Это акт Бейкера. Вам известно что-нибудь о нем, мистер Хоуп?

— Я перечитал его на прошлой неделе.

— Тогда вы догадываетесь, что этот акт защищает «злые ветры, не приносящие ничего хорошего»… Кстати, вам известен Денни Кей, «Анатоль оф Пари» Денни Кея?

— Да. Сколько вам лет, мисс Уиттейкер?

— Двадцать пять. Слишком юна, чтобы увлекаться Денни?

— Я бы этого не сказал.

— У меня есть все его пластинки. Фактически это и есть «злой ветер, не приносящий ничего хорошего». Но вы простите мне поэтические вольности. Я стараюсь понять прошлое, мистер Хоуп. Может быть, поэтому моя мать и считает меня сумасшедшей.

— Может быть, — сказал я улыбаясь.

— У вас приятная улыбка, — заметила она.

— Благодарю.

— И приятные манеры. Вы хороший адвокат?

— Надеюсь.

— Мне о вас говорили. И, естественно, я связалась с вами. Однако надежда — вещь призрачная, вы согласны?

— Да, — сказал я.

— Вы очень официальны со мной, мистер Хоуп. Вы всегда так держитесь? Или боитесь, что я действительно спятила?

Я перевел дыхание.

— Меня предупредили, что вы серьезно больны.

— Кто предупредил? Доктор Циклоп?

— Я не знаю такого.

— Это доктор Сайлас Пирсон, сокращенно — доктор Сай, издевательски прозванный пациентами Циклопом. Вероятно потому, что он слеп на один глаз. Он здесь главный, Мистер Хоуп. Он руководит этими мусорными объедками, фабрикой мозгов набекрень, выводком олухов, потешной фермой, заведением для душевнобольных, мистер Хоуп. Он — сукин сын, мистер Хоуп, и он не выпустит меня отсюда.

— Ясно.

— Как насчет выражения «сукин сын»? Могу я его употреблять или оно укрепляет ваши подозрения, что я не в своем уме? Вот мы и пришли.

Сара остановилась у самого края воды. Озеро занимало добрых пол-акра. На берегу росли ивы. Мы уселись под ними на одну из скамеек.

Солнечные блики плясали в зеленых глазах Сары, разукрасили ее волосы всеми цветами радуги. На соседней скамейке сидела пара. Мужчина держал за руку молодую женщину. Отгадать, кто из них пациент, я не смог. Телохранитель, приставленный к Саре, прислонился к каменной стене ближайшего корпуса и скрестил руки на груди, не упуская нас из виду.

— Тишина и спокойствие. — Сара смотрела на озеро. — Как воды Вавилона… А кто сказал вам, что я серьезно больна? Кто это был, мистер Хоуп?

— Человек по имени Марк Риттер.

— Да, конечно. — Сара кивнула головой. — Адвокат моей матери. Субъект, который поднял шум, разжег страсти. По настоянию матери, естественно. Он наш семейный адвокат, уже много лет. Стоит только матери поманить его пальчиком, как он готов сделать сальто. Впрочем, этот жирный негодяй не способен прокрутить сальто.

Сара вздохнула.

— Мой язык шокирует вас.

— Нисколько.

— Тогда что означает эта мина на вашем лице?

— Пытаюсь представить себе Марка Риттера выполняющим сальто.

Она расхохоталась.

Джейк — телохранитель Сары; имя вполне подходящее для рыжего деревенского парня с мускулами тяжеловеса — все еще стоял, прислонившись к стене, в сотне ярдов от нас. Услышав смех Сары, он тотчас оттолкнулся от стены, — возник источник тревоги и, возможно, сигнал к решительным действиям. Для меня ее смех звучал восхитительно. Для Джейка — угрожающе. Судя по позе, Джейк изготовился к прыжку, он оглянулся в поисках другого служителя — хорошо бы со смирительной рубашкой наготове. Джейк снова взглянул на нас и уже сделал было шаг по направлению к озеру, но тут смех прекратился.