Белоснежка должна умереть - [22]

— Привет, — ответил он наконец, глядя на нее со странным выражением лица. — Что ты здесь делаешь так поздно?

— Музыку слушаю. Курю. Жду, пока дождь немного утихнет, а то промокну, пока дойду до дома.

— А…

— Меня зовут Амели Фрёлих, — сказала она. — А ты Тобиас Сарториус, верно?

— Да. А ты откуда знаешь?

— Я много о тебе слышала.

— Да уж, без этого никак, если живешь в Альтенхайне. — В его голосе прозвучал сарказм. Он, похоже, пытался понять, кто она.

— Я здесь живу с мая, — пояснила Амели. — Вообще-то я из Берлина. Но я там так погрызлась с новым дружком моей матери, что они решили сплавить меня сюда, к отцу и его жене.

— И они разрешают тебе вот так вот бродить по ночам? — Тобиас не спеша разглядывал ее, прислонившись к стене. — Даже после того, как в деревню вернулся убийца?

Амели ухмыльнулась.

— Я думаю, они еще ничего об этом не слышали. А я уже в курсе. Я по вечерам работаю в этой забегаловке. — Она кивнула в сторону трактира за автостоянкой рядом с церковью. — Ты у них там уже два дня — главная тема для разговоров.

— Где?

— В «Черном коне».

— Ах да. Его тогда еще не было.

Амели вспомнила, что в то время, когда здесь произошли эти два убийства, отец Тобиаса Сарториуса был хозяином единственного трактира в Альтенхайне, «Золотого петуха».

— А ты здесь что делаешь ночью?

Амели достала из рюкзака пачку сигарет и протянула ее Тобиасу. Тот помедлил с секунду, потом взял сигарету, закурил сам и дал прикурить ей ее же зажигалкой.

— Так, брожу… — Он уперся одной ногой в стену. — Я десять лет просидел за решеткой, там с этим было плохо.

Какое-то время они молча курили. На другой стороне стоянки несколько засидевшихся в трактире посетителей вышли на улицу. До них донеслись голоса, потом пару раз хлопнули дверцы машин, заурчали моторы, но вскоре все стихло.

— Ты не боишься ходить вечером одна, в темноте?

— Не-а. — Амели покачала головой. — Я ведь из Берлина. Мы с друзьями пару раз ночевали в пустых домах, которые должны были пойти под снос. Там у нас бывали разборки с бомжами. Или с ментами.

Тобиас выпустил дым через нос.

— А где ты здесь живешь?

— В доме рядом с Терлинденами.

— Серьезно?..

— Да, я знаю. Тис мне рассказывал. Там жила Белоснежка.

— А вот сейчас ты врешь, — сказал он после небольшой паузы изменившимся голосом.

— Ничего я не вру, — возразила Амели.

— Врешь. Тис не говорит. Вообще.

— Со мной — говорит. Изредка. Он мой друг.

Тобиас сделал очередную затяжку. Огонек сигареты на мгновение осветил его лицо, и Амели увидела, как поднялись его брови.

— Но это не то, что ты думаешь… — прибавила она торопливо. — Тис — мой лучший друг. И единственный…

Воскресенье, 9 ноября 2008 года

Торжество по случаю семидесятилетия графини Леоноры фон Боденштайн состоялось не в фешенебельном отеле, располагавшемся в ее замке, а в манеже, хотя ее золовка Мария Луиза активно этому противилась. Но графиня не любила «балаганной трескотни» в ее честь. Скромная и тесно связанная с природой, она настояла на маленьком семейном празднике в бывших конюшнях или в манеже, и Марии Луизе фон Боденштайн пришлось уступить. Она взяла организацию хеппенинга в свои руки, с присущими ей энергией и профессионализмом, и результат получился сногсшибательным.

Боденштайн и Козима приехали с Софией в поместье Боденштайн в начале двенадцатого и с трудом нашли на автостоянке свободное место. Мощенный булыжником внутренний двор конюшни с ее тщательно отремонтированными фахверковыми историческими постройками блистал чистотой, огромные ворота были раскрыты настежь.

— Боже мой!.. — с иронической усмешкой произнесла Козима. — Не иначе Мария Луиза заставила Квентина работать по ночам!

Высокий старинный флигель, в котором размещались стойла и денники для лошадей, один из корпусов здания графской конюшни, имеющего форму каре, был построен в середине девятнадцатого века. Образовавшаяся за полторы сотни лет благородная патина из паутины, пыли и ласточкиного помета в одночасье исчезла без следа. Стойла, стены и высокие потолки сверкали свеженаведенным лоском, стрельчатые окна были тщательно вымыты, и даже краски на картинах с охотничьими мотивами подновлены. Гривы лошадей, с любопытством наблюдавших за пестрой толпой в широком проходе, по случаю праздника заплели в косички. В холле, любовно украшенном, как в праздник урожая, официанты из отеля предлагали гостям шампанское.

Боденштайн ухмыльнулся. Его младший брат Квентин принадлежал к тому сорту людей, которые никуда не торопятся. Он был фермером, занимался поместьем и конюшней, и его нисколько не волновали следы разрушительной работы времени. Постепенно всю ответственность за устроенные в замке ресторан и отель он переложил на жену, и Мария Луиза за последние годы превратила и то и другое в первоклассные заведения, известные далеко за пределами региона.

Виновницу торжества они нашли в кругу семьи и поздравителей в холле манежа, украшенном не менее ярко, чем остальные помещения. Боденштайн хотел поздравить мать с днем рождения, но в этот момент ансамбль охотничьих рогов Келькхаймского клуба любителей верховой езды протрубил начало культурной программы. Представление было сюрпризом, который подготовили графине члены конноспортивного клуба. Боденштайн обменялся несколькими словами со своим сыном Лоренцо, который снимал все происходящее на видеокамеру. Его подруга Тордис отвечала за выездку и вольтижировку, а потом должна была сама принять участие в конкуре. В толпе Боденштайн встретил и свою сестру Терезу, которая специально приехала на торжество из другого города. Они долго не виделись, и им было о чем поговорить. Козима с Софией устроилась рядом со своей матерью, графиней фон Роткирх, на зрительской трибуне в манеже и наблюдала выездку.