Белорусские поэты - [48]

Всю как есть забрал поклажу,

            Ободрал как липку,

Катит в панском экипаже

            Весело да шибко.

Пан за ним бежит, а ноги,

            Стужа пробирает,

Не видать конца дороге,

            А дух замирает.

Пан разбойника усердно

            Молит о пощаде,

Называет милосердным,

            Просит Христа ради.

И разбойник, вдруг смягчившись,

            Дал тулупчик пану

И дырявые лаптишки

            Бросил из рыдвана.

И злодею со слезами

            Пан целует руки,

Будто тот его лаптями

            Спас от смертной муки.

Обещает век молиться

            За него, за деток,

Славит щедрость и дивится,

            Как он сделал этак.

Будь он худшим из бандитов —

            Он не хуже пана:

Здесь и там добро добыто

            Кражей да обманом.

Что ж, не жаль им ради славы

            Кинуть, что негоже, —

Глядь, и пан тут станет нравом,

            Что твой ангел божий.

<1894>

ЗАРОК © Перевод Н. Вольпин

Помолись-ка ты, бабка, со мною,

Чтобы паном не быть мне вовек,

Чтоб не зариться мне на чужое,

Чтоб работал я, как человек!

Чтобы носа пред меньшим не драл,

Перед бо́льшим не гнул бы спины;

Чтоб вину я свою сознавал,

За другими не видя вины;

Чтоб как надо жену я любил,

Жен чужих не вводил бы во грех;

Чтоб детей своих жить научил,

Их поставил бы на ноги всех;

Почитал бы за братьев людей,

Всем делился б и грудью стоял

Я за счастье отчизны своей,

О чужой никогда б не мечтал!

Чтобы веры родник не иссяк,

Чтоб народу был предан во всем,

Не носил бы пожитков в кабак

И чужим не кормился б трудом!

Чтоб за клин, коль случится продать,

Не взыскал я обманом вдвойне;

Чтоб свою мне земельку пахать

И на ней успокоиться мне!

Так давай же у бога просить,

Чтоб вовеки мне паном не быть!

<1894>

ЗАЩИТА ЖИВОТНЫХ © Перевод Б. Иринин

И не думал сроду, и во сне не снилось,

Что моя кобыла тоже под защитой.

Что таить? Нередко в жизни приходилось,

По заслугам, правда, быть ей крепко битой.

Перед Новым годом стукнули морозы.

Дров взвалил я на воз не одну вязанку,

Прикрутил на совесть и легонько с возом

Напрямик пустился в Гродно спозаранку.

Заяц был забитый, да яиц немного,

Да хорьковых шкурок взял я для продажи.

А дрова сырые, в рытвинах дорога,

Чуть бредет кобыла со своей поклажей.

Полз я потихоньку и дополз до Гродно,

На базар приехал, выложил десятку,

И базарный сборщик, чинно-благородно,

Указал мне место; встал я за рогатку.

Пани — хвать за ножки и купила зайца,

Да еврей за шкурки отсчитал три злотых.

Но не продаются ни дрова, ни яйца,

По уши хватило с ними мне заботы.

Яйца сбыл я всё же, слава тебе боже.

Глядь — к дровам уж кто-то прицениться хочет,

Деньги тычет в руку, да цена несхожа, —

То подскочит к возу, то назад отскочит.

«Десять злотых хочешь?» Взял с него я плату.

«Ну, вези живее!» — дрожит, как осина;

Сам бежит и гонит — мол, простыла хата.

Взяла меня жалость, собачьего сына, —

Хвать кнутом кобылу, потеряв терпенье.

А легко ль голодной по такой дороге?

Снег — одно названье, едешь по каменьям.

Чуть она рванула — подломились ноги.

«А, чтоб ты издохла!» Вкруг народ смеется…

И давай кнутом я поднимать кобылу.

Не бросать же дров мне, а скотина бьется,

Но встает как будто, тужась через силу…

Вдруг какой-то барин р-раз мне в зубы с маху.

«Я, — кричит, — животных покровитель, клячу

Бить я не позволю! Всем задам я страху!

Видно, сам отведать захотел горячих!»

Крикнул он куда-то, зычно, что есть мочи:

«Эй, го-ро-до-во-ой!» Тут как тут вояки.

Под шумок дровишки тащит всяк, кто хочет,

А городовые злые, как собаки.

Наломали шею, в дом один пригнали,

Дом такой высокий — сверху колокольня.

Деньги отобрали, а поесть не дали.

Мне б вернуть кобылу, пусть уж будет больно.

Три дня продержали. «Ступай, бог с тобою!»

— «Где ж моя кобыла, и кошель, и сани?»

— «Кляча твоя сдохла, верно от побоев,

А тебе за это будет наказанье».

Ну и дожил! Вот бы увидали злыдни:

То-то над кобылой славная опека —

С голодухи сдохла, простоявши три дни!

Бить же запрещают. Ну, а человека

Били, обобрали. Где добро? — Ищи ты!

Видно, так и жить мне без опеки всякой.

Иль съедят нас свиньи с этакой защитой,

Или стать придется самому собакой!

<1894>

БАЛЛАДА © Перевод П. Дружинин

Жил в нашем селе Онуфрий когда-то,

Мужик был разумный и в полной силе;

Все его сундуки и хата

Заполнены разным добром были.

Имел он добрых коней две пары,

Полотна и сукна, кафтан отличный,

Ломились засеки его амбара

От жита, гороха, муки пшеничной.

Был работящим Онуфрий Скирдзель,

И детки и женка к нему ласкались,

Но все перемерли в восемь недель,

Остался Онуфрий один как палец.

Сидит в своей хате, горюет, плачет,

А ночью пойдет — на могилках ляжет.

В хозяйстве ж — убытки да незадачи:

Падеж на скотину, пожар, покражи…

Подохли коровы, гумно сгорело,

Украли коней порою рабочей,

А тут и подушная плата приспела,

И сборщик, как дым, залезает в очи.

Продав на подать добра немало,

Стал больше того Онуфрий хиреть.

Сварит горшочек бобов, бывало,

И кормится, лишь бы не умереть.

Лета дождался, дал бог недород:

Сгнили в поле хлеба и сено,

Картошка погибла, пропал огород,

А подати те же, без перемены!

Сборщик Скирдзеля зовет на расплату,

Грозится работать забрать на дорогу,

Продать все пожитки его и хату…

Спасенья не видно, взывай хоть к богу!

Покликали в волость его к старшине,