Белорусские поэты - [49]

Тот пьяницей горьким при всех обзывает:

«Землею владеет, скотина, а мне

Подушную плату вносить забывает!..»

Подался Онуфрий вперед всей грудью,

Снял крестик, дрожит весь, бледный:

«Глядите вот, добрые люди,

Богатство мое — крестик медный.

Продам разве дьяволу свою душу,

Чтоб денег на подати одолжил.

Коль здесь погибаю — и там не струшу,

Раз черту и душу уж заложил».

Аж все испугались. Блеснули очи, —

То слезы у старого брызнули градом,

Пошел на могилки, туда, где ночи

Всегда проводил он с родными рядом.

Назавтра, забрав кузовок-плетенку,

Отправился в лес, чтоб себе на ужин

Набрать сыроежек, лисичек, опенков,

Забрался в валежник, в самую глушь он.

Тут черт из-под пня и вылазит,

И полную шляпу несет монет.

Онуфрию вспомнился сборщик сразу,

Платить ему надо, а денег нет!

Черт поклонился, опенки забрал,

Онуфрию в кузов сыплет дукаты.

Высыпал, свистнул, полы задрал…

Вернулся Онуфрий домой богатым.

Тотчас же в волость отнес недоимку,

Все подати с шеи долой спихнул,

Волов и телушку купил перезимку,

Наелся досыта и отдохнул.

Хозяйствовать начал, земля так родит,

Что дива такого народ не помнит…

А на могилки, как прежде, ходит,

В костел за обедню дает на помин,

Любому подаст он, в беде поможет.

Иной постыдится просить, так ночью

Сам деньги пойдет на окно положит,

И очень не любит, коль брать кто не хочет.

А черт аж кипит весь, тужит,

Что эдак Онуфрий живет:

Не только черту совсем не служит,

Водичкой святой еще обольет!

Ждет черт его смерти: за печку сел,

А он жития читает святых…

Постной похлебки Онуфрий поел.

Перекрестился, вздохнул и затих.

А черт и моргнуть не успел — в минутку

Онуфриев дух сквозь двери шмыгнул,

Сел на костел, заиграл на дудке…

А черт на костел-то не доскакнул.

С тех пор, как погаснут в домах огни,—

Умаются люди окрестных сел,—

Всю ночь и до ранней зари

Черт издали смотрит на тот костел,

Всё ждет — может, дух соскочит.

А в полночь да в бурю, видать с тоски,

Аж свищет, аж воет, хохочет,

Аж крыши рвет на куски…

Но в колокол дух ударяет тогда,

И только тот звоном ему ответит

(А звона ж боятся черти всегда) —

Так сразу исчезнут и черт, и ветер!

<1894>

НЕ ВСЕМ ОДНА СМЕРТЬ © Перевод Н. Вольпин

Жил пан во дворце — пребогатый,

Скопил он не счесть сколько денег, —

Греби хоть лопатой дукаты…

Да норовом был он крутенек!

Ни в чем не знавал он отказу:

Захочет он музыки — тешат

И скрипкой и дудками сразу;

Прикажет плясать он — и чешут

Вприскок да вприсядку, во что кто горазд;

А плакать — так плакали много!

А то и поплакать не больно-то даст…

Боялися пана, как бога!

А пил-то, а ел-то — о боже!

Когда бы трудом добывал он, что ест,

Он три года работы, похоже,

Уминал бы в один присест!

Ел да пил он да грабил народ,

Чтоб еще стать знатней и богаче;

Думал, верно, что век не помрет,

Ан бог-то надумал иначе.

А в хате у края села

Жил мужик — и увечен и квёл;

Хата в дырьях, что лапоть, была,

Сам голодный — и гол как сокол…

Когда-то он был озорной лиходей,

При пане он был подлипалой

И много обидел безвинных людей,

Давно по нем пекло скучало.

Теперь жил он нищим и сирым;

А всяк попрекает за что-то,

Клянут, ненавидят всем миром, —

Ну просто и жить неохота!

Тем временем в пекле-то черти

И пану и хаму готовят закут.

Пристают чертенята к тетушке Смерти:

«Когда ж им обоим будет капут?»

И хаму и пану приходит черед

На чистый четверг помирать,

Чтоб грешной душе у адских ворот

Без благовеста предстать.

Послали по души хромого чертяку,

Чтоб он их забрал обе сразу

И к старшему вел безо всяких

По чертовскому их указу.

Черт в хату сперва во весь дух!

Глядит — а мужик за столом

Ставит латку на старый кожух

Да за веник берется потом…

Подумал хромой: «Чай, не скоро помрет!

Побегу погляжу, что у пана!»

Прилетел — пана смерть уж берет,

Лекаря стерегут неустанно:

Смерть по горлу косой — чик-чирик! —

Но помажут порез лекаря,

И как не было — зажило вмиг!

Только машет косою зазря.

Уморилася Смерть; пан ревет,

Смерть ему и на ум не идет;

Воротник разодрал, одеяло дерет

И червонцы гребет под живот…

Вдруг — динь-динь! — ксендз с причастьем

                                                                              пришел.

Смерть косой как махнула сплеча —

Пан взревел, что зарезанный вол.

Душу сцапал хромой сгоряча

И кивает: мол, тетка, спеши,

Прибирай мужика! Скоро ночь —

Мне ж наказано обе души

До полуночи в ад приволочь.

«Мужика? Что-то мне невдомек…

Я же первым его развязала.

Был конец его тих и легок:

Смерть позвал он, как хлеба не стало;

Он на исповедь утром сходил;

Умирал, как заснул, и не пикнул…»

Черт со злости собакой завыл;

Тут из пекла старшо́й окликнул.

Черт панскую душу в мешок и — шмыг!

Мужицкая ж бродит и бродит по свету:

Не сыщет приюта нигде тот мужик,

В аду ж за двоих тянут пана к ответу.

Хромого за то, что отстал он от Смерти

И пекло в убыток вовлек,

Чертовским судом они, черти,

Упекли в преисподний острог;

Смерть за то, что по глупой поблажке

Черта не кликнула душу зацапать,

Сидела три дня в каталажке,

Грызла с голоду лыковый лапоть.

<1894>

НЕ ЧУРАЙСЯ! © Перевод М. Голодный

Не гляди ты с презреньем, барчук,

На мозоли ладони шершавой,—

Это знак трудовой наших рук,

Не коснется тебя эта слава!

То медаль за труды и за муку,

За работу весь век без отказа.

Не стыдись подавать ты мне руку,

На ладонях моих — не проказа!