Белорусские поэты - [29]

Шрифт
Интервал

За обман жестокий он карает мукой.
Знаешь, как, голубка, надо поступить,
Чтоб нас злые люди не могли судить?
Выходи за Савку — станешь молодица,
Тогда злые сплетни — только небылица.
Мы любить друг друга так же дальше будем,
Станем жить счастливо, на завидки людям!»
            Как она узнала о такой науке,
            Тотчас, как осинка, вся затрепетала,
            И вздохнула тяжко, заломивши руки,
            Горькими слезами заливаться стала.
            После смутным взором парня оглядела
И такие речи завела с ним смело:
«Для того ль в несчастной родилась я доле,
Чтоб такие бредни слушать поневоле?
Бог меня карает, что ветреной стала,
Любящее сердце долго отвергала.
Ты, паныч, любовью хочешь забавляться.
А не лучше ль будет со мной обвенчаться?»
— «Что с тобой, Агатка? Говоришь не дело,
Выпила ты, что ли, или одурела?
Шляхтичу — на дочке мужика жениться?
Мне бы со своими тогда не ужиться!
Ведь мои меня бы на смех поднимали
И, как злой собаки, все чураться стали».
— «От меня не будут свои отрекаться,
Родные клясть дочку, соседи чураться,
Что живу в позоре с панычем я вместе?
Вам ведь мало дела до девичьей чести,
Ведь мужик негодный — не важная птица,
Всякий над мужичкой может наглумиться.
Но и мужика ведь мать породила,
И его, как шляхту, укроет могила.
Спасибо, паныч, вам за любовь и вниманье,
Милее мне Савка и в мужицком званье.
Он ведь не захочет девушку сгубить
И всем сердцем будет век меня любить!»
Так наша Агатка милому сказала,
Хоть слеза при этом по лицу скатилась
И в груди, как молот, сердце вдруг забилось,
А тоска на душу, словно камень, пала.
Девушке ль разумной не бояться бога?
Словно от злодея девка от милого
Козочкою быстрой дальше убегает.
Пусть ее остаться писарь умоляет,
Уж она далеко — застлан взор слезою,
Потому что сердце облилось тоскою.
2
На лужайке, за корчмою,
Собираются толпою
Люди с целого села:
Бабы, старцы, молодицы,
Хлопцы, красные девицы,—
Вся округа подошла.
В кучу сучья навалили,
Оттопками[58] подпалили —
Пламя до неба встает.
Вокруг деревца средь луга,
Торопя, зовя друг друга,
Девки стали в хоровод,
А хозяйки, молодицы
Принесли стол из светлицы.
Перед этим деревцом
Стол поставили, обмыли,
Белой скатертью накрыли,
Яств наставили кругом.
Химка ставит фунтик сала,
Наста колбасу достала,
А Кулина свой припас.
Ставит с варевом тарелки,
Наливает жбан горелки —
Вот какой наш Опанас!
Домна бедная в подоле
Тащит хлеб и плошку соли,
Кто что может ставит тут,
Ради праздника Купалы
С каждой хаты старый, малый
Снедь на общий стол несут.
Всё для праздника готово!
Уж пора бы сесть толково
Вместе, дружно за еду.
Но кого ж там ожидают?
Кого песней прикликают,
Сложенной в таком ладу?
            «Солнце греет —
            Колода преет.
            Солнце печет —
            Колода течет».
Встали девки в круг немалый
Возле деревца Купалы,
Водят ладный хоровод.
Все сплелись они руками,
Пляшут дружными рядами,
И рекой с них льется пот.
Веселиться всем им сладко.
Между ними и Агатка,
Хоть в глазах туман осел.
Савку взглядами милует,
Кулаком под бок честует.
Хлопец наш повеселел.
А соседки Акулины
Смотрят на задор девчины:
«Надо счастья пожелать!»
Стрекотухи ж молоденьки
Стали песню веселеньку
Дружно, громко припевать:
«Сегодня у нас Купала!
            Вот как! Вот как!
Сам бог костер запалил
            Вот как! Вот как!
И всех святых пригласил.
            Вот как! Вот как!
Только нет Ильи с Петром.
            Вот как! Вот как!
Пошел Илья возле жита.
            Вот как! Вот как!
Чье это жито растет выше да гуще?
            Вот как! Вот как!
Апанасово жито всех гуще да лучше!
            Вот как! Вот как!
Апанас будет пиво варить.
            Вот как! Вот как!
Горелку гнать.
            Вот как! Вот как!
Дочку замуж выдавать.
            Вот как! Вот как!»
Кто же там бредет — взгляни-ка! —
По тропиночке, полями?
Это Халимон Наклика,
Окруженный свояками,
Ведут старого под ручки
Дружно правнучки и внучки.
И сыны здесь пожилые,
И внучата здесь малые.
Сиз, как голубь, старый ноги
Еле тащит по дороге.
С бородой по пояс длинной,
По лицу бегут морщины,
Всех старее стариков,
Отмахал он сто годков.
Только увидали деда,
Смолкла всякая беседа,
Встали все пред стариком,
Дружно гостя привечают,
Проводя к костру, сажают
Угощаться за столом.
Дед всем низко поклонился,
Широко перекрестился,
Божий дар перекрестил,
Принял с глиняной тарелки
Чарку полную горелки
И соседа перепил.
Пей! — была бы лишь охота,
И пошла вокруг работа.
Чарка ходит по рукам,
Глянь — уже горелки мало,
И бутыль порожней стала,
Выпить нечего гостям.
Девки наскоро поели,
Друг за дружкой полетели
Через тот костер скакать.
Не одна из них рукою
Закрывается от зноя,
Но не хочет отставать.
И девчата с молодцами
Вновь переплелись руками —
Веселись, кружись, народ!
Деревцо вкруг обступили,
В хоровод всех заманили,
Каждый к песне пристает:
«Через горку есть три стежечки,
            Боже наш!
По тем стежкам шли три девушки,
            Боже наш!
Одна шла в золоте,
            Боже наш!
А другая шла в бархате,
            Боже наш!
Третья шла одета разумом,
            Боже наш!
Та, что в золоте, — Максимовна,
            Боже наш!
Та, что в бархате, — Яничкова,
            Боже наш!
Я золота накоплю,
            Боже наш!
Я коня на него куплю,

Рекомендуем почитать
Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.


Стихи поэтов Республики Корея

В предлагаемой подборке стихов современных поэтов Кореи в переводе Станислава Ли вы насладитесь удивительным феноменом вселенной, когда внутренний космос человека сливается с космосом внешним в пределах короткого стихотворения.


Орден куртуазных маньеристов

Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».