Белорусские народные сказки - [77]

Подумал мужик и говорит:

— Пан — голова в доме, пану и будет голова; пани достанется шейка: она первая за паном; панским дочкам по ножке, чтобы легко танцевали, панычам по крылышку, чтобы красиво писали, а я,— говорит,— мужичище, возьму себе туловище.

— Ну,— говорит пан,— и хитер ты!

Гуся ему отдал и меру ржи в придачу, а может, и все пять дал. Принес мужик домой рожь, а брат как узнал об этом, так схватил двух гусей и — к пану. Приходит и тоже просит ржи.

Пан говорит:

— Хорошо, дам я тебе ржи, но подели-ка ты гусей между нами.

Тот подумал-подумал и говорит:

— Пану будет гусь и пани будет гусь.

— А моим детям?

А тот и не знает, что отвечать.

— Ступай-ка,— говорит пан,— за своим братом, он гусей разделит.

Позвал он брата. Пан и говорит:

—      Подели ты нас, а то твой брат какой-то бестолковый, никак не поделит.

Подумал мужик немного и говорит:

—      Верит ли пан в святую троицу?

—      О чем ты еще спрашиваешь? Разве я не католик?

—      Ну, если так, то пан, пани и головка — святая троица, две панские дочки и ножка — тоже святая троица, двое панычей да крылышко — и они святая троица, а мужик и два гуся — также святая троица.

Похвалил пан мужика, отдал ему и гусей и ржи, сколько он хотел, а брата прогнал вон. Вот какой был мужик мудрый.

ПИСАРЬ

Жил-был один лихой пан. Тяжко при нем жилось людям: целую неделю' они гнули спины на барщине, и даже если в воскресенье сделают что-нибудь,— и то отдай пану. То давай ему сушеных грибов, то насобирай рыжиков, то ягод — все ему нужно.

Сам пан то и дело ездил за границу, и его почти никогда не видели. Раз пана долго не было дома, и пошел слух, что он продал имение какому-то другому пану и вовсе не вернется. Может, правда, а может, нет, только говорят, будто тот пан за пару заморских коней да за пяток каких-то собак отдал все имение с людьми. Но вот пришло время — и приехал новый пан. Собрались мужики и давай судить-рядить, как им дальше жить. Очень уж тяжко было жить при том пане, может, новый будет так добр, что немного убавит барщину и подати.

Судила-рядила сходка и решила бить челом новому пану, а чтоб вышло складно да умно,— известно, мужик по темноте своей не скажет как нужно,— решили написать все на бумаге.

Но вот беда — писать никто не умеет! Прослышали они, что в местечке есть какой-то пьянчужка писарь, мастер писать прошения. Пишет мелко, будто маком сыплет, а где надо — кругло, как яйца, да так накрутит, что только отменный грамотей поймет, что там написано.

Вот привели они того писаря, поставили ему кварту водки и просят, умоляют, чтоб он все написал пану поскладнее. Только писарь пил целую неделю, яичницу просил, а писать не принимался.

— Нужны сначала прилады,— говорит он.

Хлопцы пошли в местечко, купили в лавке лист бумаги. Тем временем писарь велел насобирать дубовых орешков да насушить их, а сам пошел в кузницу, набрал там воды из-под точила, налил ее в горшок, насыпал туда дубовых орешков и поставил горшок на печь. Через три дня взял он тот горшок, а там уже чернила — черные, как сажа. Нанесли писарю со всего села гусиного пера, и наделал он себе перьев целый пучок.

—      Ну,— говорит писарь,— теперь давайте еще водки, чтоб рука шибче ходила.

Дали ему водки. Писарь выпил с полкварты, огурцом закусил и давай писать. Люди столпились вокруг и подсказывают.

—      Напиши, чтобы пан дал на хату по пяти коп жердей для ограды,— просит один.

—      Пиши, чтобы пан сбавил подати,— просит другой.

Много еще наговорили мужики писарю. А он потянет

водки из фляжки да так пишет, что перо скрипит, как немазаное колесо. Даже пот у него на лбу выступил, как будто не пишет пером, а дрова колет топором. А лоб у него большущий, а голова голая, хоть бобы молоти.

Исписал он весь лист. Мужики поставили крестики и благодарят писаря. Собрали ему со всего села кур, яиц, орехов, меду, сала — у кого что было.

Поехал писарь к себе домой, а мужики собрались и толпой пошли к пану. Вышел пан на крыльцо и спрашивает, чего им нужно. Мужики поклонились пану и подают прошение. Взял пан в руки бумагу, прочитал и говорит:

—      Спасибо вам, хлопцы, что вы мне даете с каждого двора по волу, по копе яиц и по осьмине овса.

Переглядываются мужики, насилу раскумекали, что это пан говорит. Догадались они, что писарь их обманул, да ничего не поделаешь, придется отдавать пану то, что написали. Пошли мужики домой, и так жаль им добра, аж волосы рвут. Вдруг один и говорит:

—      А чтоб хворобу вам, и меня подвели! Я ведь тогда знал, что он пишет. Вижу, пишет что-то большое да как закрутит, ну, думаю, это волы круторогие. Потом пишет что-то круглое — вот вам яйца, а мелкое—это вам овес.

—      Что ж ты тогда не сказал? — закричали мужики и давай его колотить.

Подрались мужики, повздыхали, да и пошли собирать пану овес и яйца.

ШЕМЯКИН СУД

Жили в одной деревне два брата, как уж их там звали — не помню. Один жил богато, а другой очень бедно: не было у него ни лошади, ни коровы. Пошел бедный к богачу просить лошадь. Нужно ему было дров привезти (а у богатого брата был такой нрав: кто бы чего ни попросил — не откажет, но только проси сразу все, чего хочешь, а если в другой раз начнешь просить — ничего не даст). Бедный выпросил у богатого лошадь, а хомут и дугу забыл попросить. Стал бедный запрягать лошадь: как ни мудрил, а без хомута и дуги не обойтись. Он и надумал: оглобли выбросил вон, хвост лошади привязал к саням и поехал в лес. Навалил воз дров и повез. Немного не доехал до дому, на мостике сани свалились в канаву. Бедняк стегнул лошадь кнутом, лошадь как дернула, так и оторвала себе хвост. Приводит бедный брат к богачу лошадь без хвоста. Богатый спрашивает: