Белогвардейцы - [20]

-У нас с вами... Как мне вас величать?

- Командир полка товарищ Сырцов.

-Командир полка полковник Вышеславцев,- счел нужным представиться Вышеславцев. - Так вот, господин Сырцов, у нас с вами разные понятия о чести и достоинстве... Впрочем, это уже лишнее... Я с вашего разрешения выпью, не возражаете?

- А чего одному хлестать? Давайте за знакомство оба хлопнем!

- Давайте хлопнем. - Вышеславцев разлил по стаканам водку, молча выпил. Настя вскочила, быстренько подала закусить - сало, черный хлеб, грибочки.

- Спасибо, - кивнул Сырцов, выпил и, закурив, спросил: - А кто ж у вас сапоги спер?

- Понятия не имею. Но, по-моему, ординарец.

Сырцов стукнул ладонью по столу.

- Лысенков! Этого... который в расход хотел, мигом

сюда!

Через двадцать минут Федя грохнулся перед Вышеславцевым на колени.

- Виноват, господин полковник! Простите...

- Неужели ты? - помрачнел Вышеславцев.

- Я почистить их взял, а Нестеренко надел и убег!

- Теперь я понимаю, за какое дело ты его шлепнул, - прогудел от двери Лысенков.

- Убил? - спросил Вышеславцев.

- Одним выстрелом череп снес.

- Встань! - приказал Вышеславцев.

Федя медленно поднялся. Вышеславцев налил ему стакан водки.

- Выпей. И не казнись, - сказал примирительно. - Такая, значит, нам с тобой судьба выпала.

Федя выпил, вытер рукавом губы и вытянулся рядом с Лысенковым.

- Винтовку сдать?

- Сдай, - кивнул Сырцов, оборачиваясь лицом к полковнику. - У вас Георгиевский крест... Где отличились?

- Еще в германскую, - махнул Вышеславцев. - Под Кржешовом.

- Под Кржешовом, значит. - Сырцов задумчиво забарабанил пальцами по столешнице. - Поручик Дольников... Не слыхали о таком?

Серые, чуть навыкате глаза Вышеславцева выкатились еще больше.

- Он у меня ротой командовал. А потом... Впрочем, это не делает мне чести... Мы вместе с ним в плен угодили.., А вы, простите, откуда его знать изволите?

- Дольников - мой начальник штаба, - перестав барабанить, усмехнулся Сырцов. - Если он подтвердит ваши слова, мы, значит, продолжим разговор... Он

пружинисто встал. - Вас без охраны можно оставить? .

- Я без сапог, - язвительно напомнил Вышеславцев.

- Ну и хорошо, - не остался в долгу Сырцов. - Иногда и босиком полезно побегать.

x x x

Первым опознал барина деревенский дурачок Ван Ваныч, щуплый, небольшого роста мужичонка с непомерно длинными крепкими руками и огромными, выпуклыми,

как у рака, голубыми глазами, в которых вяло и сонно билась жизнь.

Говорят, глаза - зеркало души. Если придерживаться этой пословицы, то душа у Ван Ваныча если и была, то поганая: порой его взгляд вспыхивал жадным, неукротимым огнем, и тогда он носился по селу, словно бешеная собака, предлагая бабам свои мужские услуги. Мужики смеялись, спорили - даст какая аль нет? - и ждали результата. Результат, может, и был - бабы в этом плане народ непредсказуемый, - но... Как узнаешь, зачем ходила на ночь глядя к местной повитухе какая-нибудь одинокая бабенка?

Пострел везде поспел... Как только в селе стихли выстрелы, Ван Ваныч выбрался из баньки - изба его давно развалилась, и ее растащили на дрова - и через пять

минут был возле поповского дома, который всегда захватывали под штаб воюющие стороны ~ красные или белые. Иногда и зеленые.

Возле штаба уже прогуливался часовой. Ван Ваныч, дурашливо улыбаясь, показал жестами, что не против закурить, но его послали куда подальше, и он, не скрывая обиды, уселся на бревна, которые валялись на противоположной стороне улицы.

На крыльцо вышел командир - смазные сапоги, офицерская, подбитая мехом шинель. Ван Ваныч кинул на него острый взгляд - может, этот сжалится и даст

папироску - и ахнул - барин! И бросился бежать. И от избы к избе полетело: "Барин! Барин приехал!"

- Митинг, что ли? - спросил Сырцов, завидев возле штаба плотную толпу крестьян.

- Начштаба митингует, - кивнул Лысенков. - Красиво говорит, сволочь! Заслушаешься!

- Это кто сволочь?

- Это я так, для присказки.

- Вот в следующий раз для присказки я тебе язык, значит, укорочу! Сырцов грозно взмахнул нагайкой, но напугал только коня, который от страха прыгнул и

помчался сломя голову.

Сырцов всегда злился когда чего-нибудь недопонимал - слова, поступка, даже глупого приказа, поэтому разговор с Вышеславцевым привел его в легкое замешательство: "Ну почему не мог, удрать босиком?" Но это были, так сказать, цветочки, ягодки его ждали впереди, в сцене, которая разыгралась у штаба полка и от которой

он просто взбесился.

На крыльце, по-хозяйски расставив ноги, сияя благогодной ослепительной улыбкой, стоял Дольников, а перед ним, обнажи и головы, радостно шумела крестьянская

толпа.

- Михаил Романович, ты уж прости нас, грешных, не уследили, - выводил густым, слезным басом бородатый, почтенного возраста мужик. - Усадьбу красные спалили,

разожгли костер - кашеварили прямо в залах - и спалили. Да и белые жгли... Ну а что сарай растащили, скотный двор... Не обессудь, скотина, она и есть скотина, за ней уход нужен... Вот и решили: не пропадать же добру... Так что не гневайся, родимый...

Этого Сырцов уже стерпеть не смог, подумал: "Пора выручать товарища!" И соскочил с коня, взлетел на крыльцо, а в голове только одна мысль: просветить неграмотных!