Белое отребье - [62]

Стоя у окна своего номера, Джонатан Джеффрис налил себе бокал шампанского и осмотрел пейзаж. Слева раскинулся аэропорт с бесконечными терминалами и складами, неразбериха кирпичных бункеров и дворов с выбоинами, пропитанными пролитым бензином. Работяги-муравьи вламывали весь день, а ночами ругались из-за незначительной разницы в зарплате. Плоть их слаба, но мозг еще слабее.

Эти дураки-карлики казались еще меньше из-за машин, роскошные самолеты пролетали над их головами, изрыгая выхлопы. Кабели проводили ток к заброшенных углам постройки, где ленивые люди прятались под плоскими кепками и выпивали бесконечные чашки чая. Эти бездельники и тунеядцы играли в карты и рассказывали скабрезные анекдоты о секретаршах, которые проводили часы, раскрашивая ногти. Пылесосы и швабры оставались неиспользованными, а грязное здание многоэтажной парковки шокировало посетителей, зловоние от пролитого моторного масла и протекших труб вызывало тошноту.

Мистер Джеффрис осмотрел вид справа. Угарный газ, заполняющий все уровни парковки, был достаточно неприятен, но пятна невытертой мочи и груды мусора заставляли его чувствовать стыд за Британию. Это была не центральная автобусная остановка города, ради всего святого, это международный аэропорт!

Что подумают иностранные бизнесмены и туристы? Это не производит хорошего впечатления. В промежутке между машинами на парковке просматривались шрамы дороги, а дорожные рабочие сидели без дела за колоннами оббитых конусов. Барьеры замедляли движение и создавали пробки. Десять тысяч человек работает в аэропорту, и они не могут даже поставить лифты, забыв об организации нормального подъема багажа. Единственным достойным оазисом были комнаты для отправляющихся, где магазины дьюти-фри продавали роскошные товары. Он мог отдохнуть в гостеприимном зале в ожидании предстоящего путешествия в Нью-Йорк или в Рим, золотых пляжей Карибских или Мальдивских островов.

Джонатан Джеффрис перенесся в свое последнее путешествие, его моментально захватили воспоминания о коротком отдыхе, которым он наслаждался в Нью-Йорке. Четыре дня, чтобы посетить Бродвейские постановки и навестить старых друзей в Манхеттене. Ожесточенная жизнеспособность города, который он ценил. Они не боялись издержек, относились к ним со здоровым пренебрежением, были готовы отравлять бедные районы, барахтающиеся в собственной нищете. Не было присвоенной британской фальши, которой он, к сожалению, шел на уступки. Путешествие в Нью-Йорк также подразумевало, что он увидится с Донной, с которой познакомился в те три недели отпуска на Мальдивах. Как же ему нужен отпуск. Не только чтобы перезарядить батарейки, но чтобы восстановить самообладание. Он позволял себе перерабатывать, и это отразилось на его собранности. Он слишком сильно подгонял себя, забыв, что постоянный поиск безупречности тоже требует жертв. Всего было слишком много, и он балансировал на краю бездны. Делал ошибки и ставил свою карьеру под риск.

Его жилье в этом путешествии на Малдивы было превосходным. Просто было очень комфортно. Экраны защищали от насекомых, а кондиционер — от жары. Коралловый остров, на котором он жил, был только минуткой. Отдаленной и спокойной. В час прибытия домой тяжелая ноша ответственности снова легла на его плечи.

После прощупывающего жаркого солнца бассейн был прохладным и освежал, так что его кожа быстро загорела. От регулярного плавания мышцы растянулись. Еда была бесподобной, и он наслаждался самой вкусной рыбой, которую когда-либо пробовал. Умеренно выпивал. Съездил в несколько лагун на зафрахтованных лодках. Этот курорт был исключительным, персонал избаловал мистера Джеффриса. Пальмовые деревья закрывали палубу за окном его бунгало, с нее он мог смотреть на море, которое отличалось от того, другого моря, на южном берегу Англии.

Джеффрис отвлекся от этих приятных воспоминаний о Мальдивах и вспомнил те два года, которые провел на южном берегу, когда работал в забытой богом больнице, вынужденный жить на загнивающем курорте, заполненном до отказа пенсионерами, жалкими местными жителями и отбросами Лондона, посланными жариться туда отчаявшимися врачами, которые больше не могли с ними справиться. Он не мог пройти по улице и не заметить следов нищеты, будь это облупившаяся картина пустого отеля или турбазы или безработные со своими пластиковыми сумками и особенно бесполезной, просроченной едой. Мистер Джеффрис остановился в лучшем отеле города, но это ничего не меняло. Летом было немножко лучше, но остальное время года прошло жутко.

За две зимы его пребывания больница перенесла страшные эпидемии. Это было нелепо, и с самого первого дня он был под неимоверным прессингом. Не то чтобы он жаловался, не то чтобы он не справлялся. Просто в таких обстоятельствах ему приходилось быть более сосредоточенным, чем раньше. Больница несла тяжелую ношу, персонал перерабатывал, так что ему приходилось принимать действительно жизненно важные решения. Ресурсы использовались до предела, и ему пришлось работать быстрей, чем он привык. Он чувствовал себя некомфортно, полагал, что его репутация рискует быть подмоченной. Но он определенно многое изменил, и в этом было некоторое утешение.