Белое на белом - [10]

Механик спрыгнул с лестницы, укрепленной на задней стенке паровика, и подал Оливеру его чемодан.

— Благодарю, — в черную кожаную перчатку механика перекочевала монета, блеснувшая на мгновенье золотом, — Напомните мне, как я выглядел?

Механик поклонился:

— Пожилой мужчина с незапоминающейся внешностью, на вид — крупный землевладелец. В пути не разговаривал, вышел возле Собора.

— Еще раз благодарю, — Оливер зашагал по улице мимо угольной фуры. Один из пары впряженных в упавшую телегу коней — здоровенных гнедых тяжеловесов браунгафской породы — махнул хвостом, на мостовую зашлепали конские яблоки, курящиеся паром на морозе.

По улице Новой Голубятни, вдоль идущего по левую руку высокого каменного забора, окружавшего бывший женский монастырь сестер-магдаленок, а ныне занятого Черной Сотней, шагал высокий — еще более высокий из-за цилиндра на голове — юноша, с небольшим чемоданом в одной руке и черной тростью — в другой. До кованых железных ворот, у которых отирался молоденький монашек с кружкой для пожертвований, оставалось совсем недалеко.

Черная Сотня…

Общеизвестно, что в армию можно попасть двумя путями: либо попасть в рекруты либо попасться на глаза вербовщикам. Теоретически, существовала еще возможность стать добровольцем, но на практике доброволец среди солдат встречался реже чем черный бриллиант. У тех же солдат.

Король Леопольд — а, вернее, стоявший за его спиной кардинал Траум, старый черный лис — нашел третий путь пополнения своей армии. Указом короля три года назад была создана Черная Сотня, армейское подразделение, куда набирали смертников. Смертников, в буквальном смысле этого слова: треть из солдат состояла из приговоренных к смертной казни. Оставшиеся две трети дополняли воры, убийцы, разбойники и грабители, вытащенные с каторги. Всем им, в случае добросовестной службы, было обещано помилование, тем же из преступников, кто запишется в Черную Сотню добровольно, обещали простить все преступления, совершенные до этого и не отдавать суду в случае, если некий купец опознает в солдате того самого мерзавца, который пару лет назад ограбил его на лесной дороге.

Если быть совсем уж честным, то в плане укрывательства преступников Черная Сотня немногим отличалась от обычной армии: точно также никто не отдал бы хорошего солдата примерять пеньковый шарф только потому, что кому-то там чего-то показалось, точно также солдата записывали под тем именем, которое ему взбрело в голову назвать, разве что в обычной армии это было неписаным законом, а в черной Сотне стало писаным уставом.

В чем был смысл создания Черной Сотни, никто не мог точно сказать, возможно, в короле Леопольде Седьмом взыграла кровь его двоюродного дедушки, тоже Леопольда, только Шестого, правившего Шнееландом сто лет назад. Тот тоже любил всякие новшества и внедрял их в жизнь тех, кто не мог увернуться, пока дело не закончилось тем, что король собрал своих министров и сказал, что, по его глубокому убеждению, для процветания страны необходимо замостить поверхность Янтарного моря. Полностью. И начал требовать исполнения своей воли. Пару месяцев королю говорили о том, что все идет по плану, показывали чертежи и картинки будущего мощеного моря, рассказывали о ходе мощения… Потом ему захотелось лично посмотреть, как исполняется его приказ. Все напряглись, но короля удачно хватил удар. По слухам, в музее до сих пор можно увидеть, чем именно был нанесен удар.

Так или иначе, но Черная Сотня была создана и, что особенно хорошо для понимающих людей, правило о присвоении нового имени действовало и на офицеров тоже.

5

Омнибус остановился.

— Мы остановились на улице короля Адольфа. Рядом с нами — улицы королевы Бригиты, герцога Каверлендского, Мясников и Новой Голубятни. Те, кому нужно, могут выйти.

Карл айн Тотенбург подскочил на сиденье и начал протискиваться к лестнице, чтобы спуститься с верхнего этажа омнибуса. Окна, как и в любом помещении, где находятся много людей, отделенных от морозного воздуха тонким слоем стекла, были покрыты узорами, красивыми, но совершенно не позволявшими увидеть столицу королевства.

«Ничего, — думал юноша, спускаясь по узкой винтовой лестнице, — я еще увижу столицу. Я увижу множество столиц».

В этот момент его мысли, как это иногда случается с молодыми людьми, перескочили на воспоминание о том как он, узнав о существовании в омнибусах второго этажа, удивился тому, что в омнибус пускают и женщин. Ведь если женщина начнет подниматься на второй этаж по этой крутой лестнице, то мужчина идущий следом может поднять голову и заглянуть… и увидеть… Впрочем, такая мысль, очевидно, приходила в голову не ему одному, поэтому проблема была разрешена просто: женщин на второй этаж не пускали.

Оказавшись на улице, Карл потянулся, и размахивая дорожной сумкой с надежно прикрепленным свертком со шпагой, двинулся вперед. Потом остановился, уточнил у прохожего подмастерья, где находится улица Новой Голубятни, и подкорректировал путь следования.

Улочка была небольшой: слева нависали дома из темно-бурого кирпича, с узкими окнами в белых рамах и острыми черепичными крышами, справа тянулся высоченный каменный забор, посреди которого находились запертые ворота. У ворот стоял молодой монашек в потертом беличьем берете и широкоплечий паренек в купеческой одежде, который как раз опускал монету в кружку для пожертвований.