Белое, красное, чёрное - [5]

  От измены, от забвенья

  Сохранит мой талисман!»

— То есть, у Пушкина был талисман? Но какое отношение он имеет к нашему перстню?

— Подожди, подожди, Ник, не торопись! — Лили раскраснелась, тряхнула головой, ее кудряшки, собранные с утра в небрежный узел на затылке, рассыпались по плечам. — Слушай дальше!

  «Храни меня, мой талисман,

  Храни меня во дни гоненья,

  Во дни раскаянья, волненья:

  Ты в день печали был мне дан».

— Так, у Пушкина был талисман, он посвятил ему несколько стихотворений. А что дальше?

— А дальше самое главное. Мне рассказывала Елизавета Алексеевна, помнишь, это когда вы распутывали дело о манускрипте, что у Элизы, то есть у жены Воронцова, Елазаветы Ксаверьевны, был пылкий роман с Пушкиным в те времена, когда Воронцов был наместником в тех местах, то есть еще до того, как они переехали в Тифлис. Там, в Одессе! «Там, где волны вечно плещут...»! Точно, Ник! Это тот перстень, который Елизавета Ксаверьевна подарила Пушкину! Я вспомнила все обстоятельства этого рассказа Елизаветы Алексеевны! Ты же знаешь, какой роскошный город Одесса!

— Не могу с тобой не согласиться! — И Ник мечтательно начал перечислять, — дюк Ришелье, Хаджибейская бухта, флаги парусников из анатолийских берегов, из гаваней Леванта и с австрийского побережья Адриатики, из Марселя, Генуи, Мессины, из портов Англии и Америки, Платоновский мол, грузчики, вереницей несущие тюки с товарами из экзотических стран, праздный народ, жадно вызнающий новости издалека! Вольный ветер кругосветных путешествий всегда веял над Одессой! Одесса ведь была порто-франко, и это отделяло ее от всей империи.

— А ведь у Тифлиса и Одессы много общего! — заметила Лили.

— Да, конечно, торговые города, пестрота населения…

— И не только, и не только! Не забывай, Воронцов приезжает наместником на Кавказ именно из Одессы, за ним почти половина его одесского окружения! Знаешь, как похожи многие дома в Тифлисе на одесские? А их строили одни и те же итальянские архитекторы!

— Замечательно! — восхитился Ник. — Что может быть прекраснее, чем такое странное сходство городов! И при этом Тифлис такой древний город, а Одесса — молодой! Но мы отвлекаемся. Давай, вернемся к тому, что тебе известно от Елизаветы Алексеевны.

— Ой, ты же многое сам помнишь…

— Ничего, я не буду тебе мешать, пусть рассказ будет логичным.

— Тогда я начну с Михаила Семеновича Воронцова. Если я не ошибаюсь с 1823 года Воронцов новороссийский и бессарабский губернатор, и он в Одессе. С того момента, когда он сражался под началом Цицианова (sic!) прошло много всего. И еще одно — он женился. А Пушкин, после некоторых своих странных выходок в Петербурге, вместо Сибири попадает сперва в Кишинев, а потом в Одессу…

— Ты имеешь в виду тот случай, когда Пушкин в театре показывает всем портрет Лувеля, убийцы герцога Беррийского? — спросил удивленно Ник.

— Да, кажется, так… Именно после этого случая Пушкин определенно в опале.

— Хорошо, вернемся в Одессу.

— Ну, хочу сказать, что в это время Пушкин пишет свой «Бахчисарайский фонтан». Там, на юге, он слышит предания о крымском хане Крым-Гирее, о его любимой супруге, грузинке Диларе Бикечь (sic!). Ну и еще кучу других, из которых и родился «Бахчисарайский фонтан».

— Ну, это как раз и не относится к нашей теме.

— Ну, как сказать. Ты знаешь, тут вплетается такая сильная польская линия. Вспомни, ведь Мария, героиня «Бахчисарайского фонтана», была полька. Неспроста Александр Сергеевич ввел именно польку в свою поэму. Кажется, у него там был и с какой-то полькой роман. Да, точно, ведь считается, что у Пушкина в Одессе было три сильных увлечения. Я не могу это все вспомнить, нам придется снова обратиться к Елизавете Алексеевне.

— Ну, ладно, если и без этого есть логика, то тогда, давай дальше. Потом снова вернемся к к пушкинским романам.

— Итак, в Одессе у Пушкина три музы, и считается, что самая страстная — Елизавета Ксаверьевна Воронцова, жена губернатора. Ну, вот, там начинается бешеный роман. Помнишь, она урожденная Браницкая, отцом ее был великий коронный гетман граф Ксаверий Петрович Браницкий, который, кстати, поддерживал российского императора, а мать, Александра Васильевна Энгельгардт была любимой племянницей Потемкина и была несметно богата. Так вот, перед отъездом Пушкина из Одессы в знак своей любви Елизавета Ксаверьевна, Элиза, подарила Пушкину перстень с сердоликом, а второй оставила себе.

— Так ты полагаешь, что этот перстень принадлежал Пушкину? — Ник недоверчиво взял перстень в руки и начал еще раз внимательно его разглядывать. — Тогда как же он попал в Тифлис?

— Тот перстень был снят с пальца умирающего Пушкина Жуковским, он попал к Тургеневу, потом к Полине Виардо, та передала его в музей, откуда он пропал. А как попал в Тифлис, не знаю. Это уже по твоей части.

— Значит, ты говоришь, что перстень пропал из музея? — задумчиво сказал Ник, верча перстень в руке. — Если его выкрали, то с какой целью? И что с его помощью хотели отыскать в Тифлисе? Помнишь, когда мы сидели в сквере, этот старик, маркиз Паулуччи, он сказал бронзовому Александру Сергеевичу: «Спасибо, сударь! Встреча с вами была мне приятно и полезна!» Тогда мы с тобой не придали значения этим словам, а теперь все приобретает особый смысл. Можно ли понимать эти слова так, что маркиз пришел к какому-то решению там, в сквере? И помогли мы ему или помешали? Полагаю, что если он оставил перстень для нас, то помогли!