Белое, красное, чёрное - [27]

Примите уверения в совершенейшем к вам почтении.

Князь Вачнадзе»

— Очень напыщенно, видимо, князь очень взволнован. Ну, что ж, поехали, Аполлинарий. А ты, душечка, думай, может быть тебе придеть в голову оригинальная мысль!

Оставив Лили, оба сыщики в сопровождении полицейского спустились вниз, где их ждал фаэтон.

Князя Вачнадзе, к которому их незамедлительно провел бравый полицейский офицер, весь затянутый в плотно облегавший его элегантную фигуру новехонький мундир, они застали в сильном возбуждении. Он нервно прохаживался по своему кабинету и, когда Ника и Аполлинария ввели к нему, буквально бросился к ним.

— Час от часу не легче! — воскликнул он, пожимая руки сыщикам так энергично, будто-бы накануне не виделся с ними в Михайловской больнице. — Эта история с маркизом, столько хлопот, и теперь вот, княгиня Амилахвари заезжала сегодня ко мне, кто-тот напал на ее внучку, она теперь чего-то боится, чего непонятно. Это у меня к вам почти личная просьба, — буквально взмолился князь, — княгиня-то моя родственница, по ее рассказу, весьма сумбурному, ничего понять нельзя. Я обещал, что два знаменитых агента приедут к ней и разберутся.

И он уставился своими круглыми, похожими на спелые оливки, глазами, на Ника и Аполлинария. Те переглянулись. И Ник торопливо сказал:

— Князь, мы сейчас же едем к княгине. Только у нас будет просьба.

— Что угодно! — воскликнул князь.

— Пока суд да дело, поставьте охрану у дома княгини.

— Ну, это конечно и незамедлительно!

И князь, забыв про свое высокое положение, вышел проводить сыщиков в коридор.

Глава 12

Неподалеку от возвышающегося мрачной твердыней над Курой Метехского замка, отстроенного Ермоловым из разрушенной турецкой крепости, находится чарующе красивый дворец царицы Дареджан, жены царя Ираклия Второго. Недаром он называется Сачино — видный. И дворец был виден из всех мест старого города, и из него открывался вид на весь Тифлис. Построенный на круглом бастионе древней авлабарской крепости, он повторял ее округлые каменные контуры изящным деревянным кружевом. Сам бастион стоял на удивительно живописной скале, по которой сверху вниз ползли вьющиеся длинные ветви дикого винограда, а из расщелин скалы росли небольшие инжировые деревца. Но еще удивительнее было то, что скала плакала. Какие-то подземные родники выходили из-под бастиона и орошали непрерывным потоком эту каменную стену. Говорили, что вода, набранная под дворцом царицы Дареджан целебная, излечивает многие недуги. Часто можно было видеть как женщины набирают в узкогорлые кувшины воду, стекающую со скалы. Вот туда-то, в Сачино, и направлялись Ник и Аполлинарий. Фаэтон довез их почти до самого дворца, но тут они его отпустили, полагая, что лишнего внимания привлекать к себе не стоит.

— Я узнал, — говорил Нику Аполлинарий, пока они поднимались по крутому Винному подъему, — что княгиня, тогда еще юная пятнадцатилетняя девушка, могла встречаться с Пушкиным в те несколько дней, которые он пробыл в Тифлисе по дороге к месту военных действий.

— Да ну? — сказал Ник, с трудом поспевая за быстроногим Аполлинарием, — да не спешите вы так, Аполлинарий! Да, и при каких обстоятельствах?

— Ну, подробностей я не знаю, но ее брат, кузены и еще кто-то из их семьи участвовал в знаменитом банкете, кутеже, который тифлисская молодежь давала в ортачальских садах в честь приезда Пушкина. Может быть, при каких-то обстоятельствах и она увиделась с Пушкиным. Но это только мои предположения.

Они выбрались на Авлабар, завернули за угол и через несколько минут оказались перед покосившейся каменной оградой, за которой находился бывший дворец царицы. Их встретил старый слуга, едва передвигавший ноги, и повел в покои княгини. Ну, покои — это было слишком громко сказано. Дворец, представлявший собой анфиладу комнат, каждая из которых имела выход на широкий балкон, висящий над скалой, был старым и ветхим, столбы, поддерживающие кровлю, покосились, двери и окна скрипели и неплотно закрывались.

Переглянувшись, Ник и Аполлинарий подумали, каждый про себя, что зимой тут, наверное, вовсю гуляет ветер.

Слуга, которого они попросили передать княгине, что пришли от князя Вачнадзе, провел их в одну из комнат и предложил посидеть, пока княгиня выйдет к гостям.

Обстановка комнаты, как и весь старый дворец, была старомодной и обветшалой. У одной стены стояла широкая тахта, застланная ковром с разбросанными по нему расшитыми подушками и туго набитыми ярко-малиновыми мутаками с длинными кистями. Столик, инкрустированный перламутром с разложенной на нем доской для игры в нарды. На стенах висели паласы и джеджимы. Но кресла, которые старый слуга предложил Нику и Аполлинарию, были вполне европейскими. Открытая дверь выходила на широкий балкон, и даже из глубины комнаты открывался вид на старую крепость, купола церквей и вечно шумящий майданский базар.

В это время открылась дверь и в комнату вошла княгиня.

Это была высокая грузная женщина, весьма в летах, но со следами былой красоты на расплывшемся от возраста лице. Ее широкое темно-зеленое платье представляло собой нечто напоминающее и европейские, и восточные одежды, но голову покрывала изящная плоская бархатная шапочка, из-под которой на плечи спадала тюлевая вуаль, расшитая бирюзой. Такой головной убор носили только грузинские женщины. Она шла, опираясь на плечо высокой тоненькой девушки. Очевидно, это и была юная княжна Эличка. Было очевидно, что старая княгиня плохо видела и девушка, ее внучка, служила ей сегодня поводырем.