Белое и красное - [54]
— Ведь могла бы напоить ее своим отваром, как я тебя просил, — с возмущением выговаривает он сестре. — Самой, небось, захотелось постоять рядом со мной.
— Поила я ее, поила. Все равно лихорадит. Нервы! Не надо было тебе ездить за женой в Крым. Нашу должен был взять, сибирячку.
— Кажется, в цивилизованном обществе принято: если на прием приглашены два горбуна, они стараются держаться друг от друга подальше. А капитан Эллерт прямиком направился к этому поляку…
— Восхитительно меткое замечание, Вера Игнатьевна. Действительно, в России, куда ни повернись, поляки. Особую неприязнь вызывают те, кто выдает себя за российских патриотов. — Капитан Бондалетов сел на своего любимого конька. — Но если вас в самом деле интересует, кто он, могу дать исчерпывающую информацию — отец этого поляка был приятелем отца Болеслава Яновича.
«Бондалетов далеко не так интеллигентен, как Эллерт, — решает Вера, посматривая в окно. — Кажется, пурга стихает… И не столь остроумен и блистателен. Не чувствует, что его «исчерпывающая информация» свидетельствует в пользу его противника. А эти якуты во дворе… С винтовками, направленными в сторону улицы. Стоит им сделать поворот кругом, и мы все…»
— Я возражал против того, чтобы сегодняшний прием охраняли якуты Болеслава Яновича. — Бондалетов словно прочел мысли Веры. — Конечно, я понимаю заботу о безопасности находящихся здесь гостей, без которых Якутск оставался грязным азиатским городом. Но любые паникерские слухи о большевиках действуют на людей колеблющихся весьма отрицательно, они начинают верить, что большевизм неизбежен, и тем самым готовят почву для… правительства сильной руки.
— А правительства сильной руки вы побаиваетесь, капитан?
Вера пытается и не может вспомнить имя-отчество Бондалетова. Матвей Игоревич или Игорь Матвеевич? Ее, пожалуй, понять можно. За прожитые здесь годы столько новых лиц, столько людей, такие события. И никогда не было уверенности, что человек, с которым разговариваешь, действительно называет тебе собственное имя. Вот, к примеру, в Женеве она встретила одного человека, он ей представился — Владимир Федорович Ковалев, а в Севастополе он уже был Поликарп Андреевич Пронько.
— Смотрите, первая жертва европейского стиля Петра Акепсимовича!
Зазвенело стекло, посыпались на пол бокалы, рюмки, послышалась какая-то возня и многоэтажное ругательство, такие слова частенько куда в менее драматичных ситуациях плывут над Леной, Волгой или Доном. Но на приеме, в зале?! Парню, наряженному лакеем, теперь уже все равно. Впервые очутившись на отполированном паркете, он неуклюже пытается встать. Стеклом поранил руку, фрак перепачкан кровью. Малецкий помогает ему подняться и провожает в соседнюю комнату. Парень хромает.
«Плохо, что я не помню имени-отчества Бондалетова, — размышляет Вера, — то ли дело Эллерт». Она еще думает о том, что ее куда больше интересует этот якутский атаман, а не славный, простодушный Бондалетов. Хотя нет, с чего это она решила, что разобралась в Бондалетове? Его слова о подготовке почвы…
Он не ответил на ее вопрос, правда, именно в этот момент упал бедняга лакей.
— Иг… Игорь, — неуверенно произносит Вера, готовая тотчас поправиться, однако не обнаруживает на лице Бондалетова никаких признаков удивления. — Игорь Матвеевич, не хотите подойти к нашим полякам? Вы, кажется, избегаете встреч с Болеславом Ивановичем?
— Почему? Будучи полицейским… тьфу, милиционером, я не могу позволить себе такую роскошь — поступать в соответствии со своими личными симпатиями и антипатиями. Кроме того, мы все едем в одних санях, Вера Игнатьевна. Кому по дороге, кому нет — но сани-то одни. А если перевернемся? Крышка.
Вера не признается в этом даже самой себе, что, предлагая Бондалетову подойти к капитану Эллерту, она руководствовалась не столько желанием получить побольше сведений всяких и разных сразу от обоих капитанов, сколько неизбывным женским коварством свести соперников. Интуиция ей подсказывала, а взгляды, бросаемые Эллертом в их сторону, когда она разговаривала с Бондалетовым, доказывали, что капитан заинтересовался ею.
Уже издали они услышали, что поляки говорили по-русски.
— Простите, что прерываю беседу соотечественников, Болеслав Янович, но Вера Игнатьевна просила ее представить.
Он сделал ударение на отчестве Эллерта — Я н о в и ч и слове с о о т е ч е с т в е н н и к о в. На лице Эллерта не дрогнул ни один мускул. Зато, видимо, все принял на свой счет Малецкий, почувствовав себя неловко, и, очень сухо представившись Вере Игнатьевне, сразу же отошел.
— Я вот рассказывал своему приятелю содержание последнего номера подпольного «Бюллетеня». Я, правда, его просмотрел мельком, но убедился, что там описан банкет у Никифорова во всех подробностях. Такое впечатление, будто на эту попойку «Бюллетень» направил своего корреспондента.
Бондалетов с трудом сдерживал возмущение. Ну и полячишка… Болтлив, бесстыден. А бабы на таких вешаются… Топнуть бы ногой, сразу подожмет хвост.
— Соколов, наверное, уже знает об этой статеечке? — невинным голоском спросил Эллерт. — Василию Николаевичу тоже посвящен целый абзац. Если он не читал, обязательно расскажу ему, пусть повеселится.
Нелл Слэттери выжила в авиакатастрофе, но потеряла память. Что ожидает ее после реабилитации? Она пытается вернуть воспоминания, опираясь на рассказы близких. Поначалу картина вырисовывается радужная – у нее отличная семья, работа и жизнь в достатке. Но вскоре Нелл понимает, что навязываемые ей версии пестрят неточностями, а правда может быть очень жестокой. Воспоминания пробиваются в затуманенное сознание Нелл благодаря песням – любимым композициям, каждая из которых как-то связана с эпизодом из ее жизни.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли рассказы, посвященные участию болгарской Народной армии в боевых действиях против гитлеровских войск на заключительном этапе второй мировой войны, партизанскому движению в Болгарии, а также жизни и учебе ее воинов в послевоенный период. Автор рисует мужественные образы офицеров и солдат болгарской Народной армии, плечом к плечу с воинами Советской Армии сражавшихся против ненавистного врага. В рассказах показана руководящая и направляющая роль Болгарской коммунистической партии в строительстве народной армии. Книга предназначена для массового читателя.