Беллинсгаузен - [14]

На «Мстиславе» Муловского тоже кипела работа. Мастеровые и матросы заменяли рангоут и поправляли такелаж, пострадавшие в Гогландском бою. На юте поставили два больших орудия для стрельбы при погоне за вражескими судами. Капитан поручил мичману Ивану Крузенштерну подготовить канониров для стрельбы именно из этих пушек, поскольку на большом ходу развивалась носовая качка и прицеливание представлялось делом мудрёным. Пока стоял лёд, учения проводились на берегу на специально изготовленных качающихся лафетах, а весной — на борту корабля. Восемнадцатилетний мичман учил вести стрельбу с осмотрительностью, без лишней запальчивости, чтобы не расходовать заряд без толку, а меткими выстрелами сбивать верхние снасти, дабы лишить противника возможности управлять парусами, вызывать у него замешательство и беспорядок.

С началом лета эскадры из Копенгагена, Кронштадта и Ревеля направились к шведским берегам, чтобы там, соединившись, добить противника.

К этому времени сухопутные войска генерала Михельсона вторглись в пределы Финляндии, завязали бои со шведской пехотой. Тут русским помогли... турки, с которыми шведы никогда не встречались. Турецкие матросы набирались на флот обычно из числа стамбульских лодочников — каикчи. Они прекрасно управляли парусом, ладно действовали у орудий. Князь Потёмкин-Таврический, овладев Очаковом, взял в плен целую флотилию и отправил турецких моряков в Петербург. Императрица за недостатком людей послала их на гребной флот действовать против шведов. Они и на русской службе были одеты по-своему — небольшая чалма, короткая, подпоясанная кушаком куртка, шаровары до колен, башмаки на босу ногу. Уж никак не смахивали они на «плавающую толпу», а показали свою храбрость и под российскими знамёнами. По окончании удачных сражений всем нижним чинам из русских выдавали медали, а туркам вместо них — по серебряному рублю. Это небрежение обидело их, они тоже хотели знаков отличия. Тогда Екатерина II приказала на Монетном дворе отчеканить из серебра «челенги» в виде пера с надписью: «За храбрость». Их турки носили на чалмах.

Командующий объединённой эскадрой Василий Яковлевич Чичагов — кроткий нравом, добродушный и глубоко верующий человек, энергией и предприимчивостью не отличался, боевыми качествами не обладал. Когда 15 июля 1789 года русская эскадра встретилась со шведской вблизи острова Эланд, Чичагов не навалился с ходу на противника, что было бы крайне выгодно при попутном ветре, а принялся маневрировать, стремясь занять удобную позицию «под ветром». Шведы тоже поначалу осторожничали и не выказывали воинственных намерений. В конце концов после долгих лисьих петляний они открыли пальбу с дальней дистанции, но на сближение не решились. Часа два русская и шведская эскадры медленно двигались параллельными курсами на удалении трёх миль, настороженно следуя друг за другом. Назначенный в авангард Муловский на «Мстиславе» негодовал:

   — Будь моя воля, я бы сблизился со шведом на пистолетный выстрел! А так неужто разойдёмся, не разрядив орудий?!

Внезапно шведские корабли стали подворачивать к русскому авангарду, открыли беглый огонь. В ответ ударили пушки «Мстислава». Тут и броситься бы на неприятеля всей эскадрой. Но напрасно наводил Муловский подзорную трубу на корабль под адмиральским флагом, ждал сигнала к началу баталии. Чичагов медлил, хотя уже второй час шла артиллерийская дуэль. На верёвочную сеть, натянутую над шканцами «Мстислава», сыпались куски дерева от мачт и рей, обрывки такелажа и парусины, уже убило двоих матросов и шестнадцать ранило.

   — Неужели не видят нашего бедственного положения? Почему не поспешают на помощь? — кричал капитан, почерневший от пороховой гари.

   — А швед-то, кажись, отступает! — воскликнул один из офицеров, показывая рукой в сторону неприятельского флагмана.

И впрямь, на грот-мачте адмиральского шведского корабля появился сигнал, приказывающий начать отход.

   — Эх, уйдут безнаказанно! — с досадой вскричал Муловский.

Вражеское ядро в это мгновение с хряком врезалось в фок. Мачта согнулась, разрывая канаты, повалилась в море. Матросы начали рубить снасти, хотели скорей освободиться от этого бремени: фок-мачта за бортом гасила ход и мешала управлению.

Второе ядро угодило в настил шканцев, срикошетило и ударило капитана в бок. Григорий Иванович в горячке подумал, что потерял ногу, не заметил, как раскалённый чугун разворотил внутренности, раздробил тазобедренную кость. Подбежавший лекарь ничего уже поделать не мог. По дрожавшим и побелевшим лицам эскулапа и офицеров Муловский понял — пришёл конец. Он мечтал совершить кругосветное плавание, собирался бить турка в Архипелаге, по возвращении из похода хотел жениться на любимой девушке из рода Чернышевых, но судьба распорядилась по-своему. Уже простившись с жизнью, едва найдя силы приподняться на локте, он передал лекарю последнюю волю — чтоб графиня Екатерина Павловна Чернышева не оставила его домашних в Кронштадте, а невесте сказать, что он любил её до самого конца. В день смерти у Эланда ему шёл двадцать девятый год...

Ивану Крузенштерну довелось отличиться на «Мстиславе» в следующем, 1790 году.