Беллинсгаузен - [12]

3

Снаряжение другой эскадры в Средиземное море в кампании, начатой против Турции в 1787 году, роковым образом отразилось на давно задуманной мечте русских моряков совершить первое кругосветное путешествие. Мысль о таковом предприятии высказал Михайла Ломоносов в 1763 году. Он обратился к наследнику престола Павлу Петровичу, имевшему чин генерал-адмирала, с «Письмом о северном ходу в Ост-Индию Сибирским океаном». 14 мая 1764 года вышел указ о снаряжении экспедиции под началом Василия Яковлевича Чичагова. А Самуил Карлович Грейг, прослышав о нём, поручил своему подчинённому и весьма образованному капитану Григорию Ивановичу Муловскому составить докладную, в которой обосновывалась бы важность плавания в северных широтах.

Докладная попала на стол Екатерины И. 22 декабря 1786 года императрица обнародовала указ «Об отправлении экспедиции в Восточный океан для открытий». Для того выделили сразу четыре судна — «Холмогоры», «Соловки», «Сокол» и «Турухтан». Набирали экипажи, снаряжались в Кронштадте.

4 октября 1787 года Муловский попросил Адмиралтейств-коллегию дать разрешение на вывод судов из гавани на рейд. До отплытия оставались считанные дни. В Копенгагене экспедицию уже поджидали лоцманы для проводки судов в Портсмут. И тут все усилия пошли прахом. Последовал высочайший указ: «Приготовляемую в дальнее путешествие под командою капитана флота Муловскою экспедицию по настоящим обстоятельствам отложить и как офицеров, матросов и прочих людей, для сей экспедиции предназначенных, так и суда и разные припасы, для неё изготовленные, обратить в число той части флота нашего, которая по указу нашему 20 октября 1787 года Адмиралтейств-коллегии данному, в Средиземное море отправлена быть долженствует».

Экспедиционные суда «Холмогоры» и «Турухтан» включили незамедлительно в состав для сопровождения 100-пушечных линейных кораблей «Чесма», «Саратова» и «Три иерарха». Муловского назначили командиром 74-пушечного «Мстислава».

Когда большая часть армии и флота взяла курс на юг, а в Прибалтике и близ Петербурга осталось мало сил, шведский король Густав III замыслил ударить в спину России, вернуть утраченные в прежних войнах земли и острова. Вдобавок его исподтишка стали подталкивать к этому шагу Англия, Пруссия, Голландия, в разные времена поддерживавшие то одну, то другую сторону, но всегда опасавшиеся роста могущества России как великой державы. Верной союзницей осталась лишь Дания.

Шведский флот под командованием брата короля герцога Карла Зюдерманландского ещё до объявления войны решил напасть на русский флот у Кронштадта, высадил десант для захвата Петербурга.

Несколькими месяцами ранее Екатерина II писала Потёмкину: «Слух носится в Швеции, будто король шведский в намерении имеет нас задирать».

В июле 1788 года 38-тысячная армия шведов двинулась к русским границам. Сумасбродный, недалёкий Густав III разглагольствовал «о рыцарском долге» возмездия за поражения великого пред ка Карла XII. Русские всегда ждали нападения шведов с моря, и но тому сухопутных крепостей и гарнизонов в финляндских и ижорских землях почти не было. Русские командиры граф Мусин-Пушкин и генерал Михельсон имели в своём распоряжении всего шесть тысяч солдат. А оставляемый на Балтике российский флот не только нуждался в матросах (их набирали из арестантских рот и тюрем), но и в офицерах. Чтобы как-то восполнить нужду в командном составе, Морскому кадетскому корпусу пришлось гардемаринов старшего класса выпустить досрочно с исправлением должности «за мичмана». В их число попали Иван Крузенштерн, Макар Ратманов, Юрий Лисянский, с которыми Фабиану Беллинсгаузену довелось близко сойтись в кругосветном плавании 1803—1806 годов.

Король шведский Густав грозился, по словам той же Екатерины II, «взять Финляндию, Эстляндию, Лифляндию, идучи прямо на Петербург, сулил стокгольмским придворным дамам завтрак в Петергофе, бахвалился, что сожжёт Кронштадт, высадит десанты на Красной Горке и у Галерной гавани, опрокинет конную статую Петра». Имея тридцать линейных кораблей, множество галер, турумов, пойем и других мелких судов, он осадил Нишлотскую крепость, послал туда парламентёров с ультиматумом сдаться. На требование открыть ворота однорукий комендант секунд-майор Павел Кузьмин ответил: «Рад бы отворить, но у меня одна только рука, да и в той шпага».

«У нас в народе великая злоба противу шведского короля сделалась, — сообщала Екатерина Потёмкину, — и нет рода брани, которым его не бранили большие и малые; солдаты идут с жадностью, говорят: вероломца за усы приведём; другие говорят, что в войну окончат в три недели; просят идти без отдыха, чтобы скорей добраться до шведов».

С началом действий на финляндской границе морские силы императрица распорядилась объединить под начальством адмирала Грейга.

Самуил Карлович служил в русском флоте с 1764 года и за двадцать пять лет зарекомендовал себя с лучшей стороны, не в пример большинству иностранцев, людей невежественных и бездарных, равнодушных к благу России, относящихся к своим обязанностям лишь как к источнику наживы и почестей. Ласкаемые двором не по заслугам, иноземцы не пользовались у русских ни доверием, ни симпатией. Но Грейг был не таков. Он полюбил Россию, хорошо усвоил язык и нравы, её историю, много и плодотворно трудился на флотском поприще, сыграл выдающуюся роль в блистательных операциях русской эскадры в Средиземном море в 1770—1774 годах, а знаменитая победа при Чесме прославила его имя, как и Григория Андреевича Свиридова.