Беллини - [21]

Понятно волнение молодого автора, его далеких родственников в Сицилии и друзей, находившихся рядом. Было известно, что Доницетти подписал в Неаполе контракт на сочинение оперы, и Беллини это соседство пугало. «Боюсь, — признавался он Флоримо, — писать музыку там, где пишет Доницетти. Я слишком неопытен в сочинении музыки для театра, а его вся Италия чтит как уважаемого маэстро…» Но сомнения эти длились недолго: «Твердое намерение вырваться из массы композиторов и в один прекрасный день прославиться в своем искусстве давало Беллини силы отбросить все опасения и продолжать работу, от исхода которой зависело и его личное счастье с Маддаленой. Надежды молодых людей были связаны с мелодиями, обогащавшими новую оперу. И Беллини «оставался ими весьма доволен». «Эта «Бьянка», в которую я вложил все лучшее, на что способен, — признавался он другу, — надеюсь, принесет мне удачу и откроет дорогу к прекрасному будущему…»

За этими словами так и видится мрачная тень судьи Фумароли, но Беллини думал только о Маддалене. «Как она будет рада! — добавлял он. — После успеха, если господь ниспошлет его, я снова буду просить ее руки. Надеюсь, не захотят отказать человеку, который одержал победу в театре Сан-Карло».

Но ждать победы пришлось еще пять месяцев, потому что премьера «Бьянки и Джернандо» была перенесена на торжественный вечер 30 мая 1826 года по случаю именин все того же наследника.

До сих пор было неизвестно, почему отложили премьеру. И поскольку Чикконетти проследовал мимо этого факта, не затрудняясь его разгадкой, а Флоримо обошелся отпиской: «из-за каких-то обстоятельств, которых я не помню», все последующие биографы также не считали нужным искать ответа на этот вопрос.

А между тем достаточно было лишь полистать газеты того времени, чтобы узнать, что торжественный вечер 12 января 1826 года был отменен по распоряжению короля Франческо I, который в этот день отмечал не только день рождения своего первенца, наследника престола, но и годовщину смерти «августейшего своего родителя». Из чувства сыновнего почтения он и отдал приказ, «чтобы в этом году в названный день не было при дворе никаких празднеств, а в каких бы то ни было общественных местах обычного веселья».

Надо полагать, что больше всех огорчились из-за переноса премьеры певцы, которые уже начали репетировать «Бьянку», особенно Този и Давид, так как поняли, что трудились напрасно — у них уже были контракты с другими театрами, и в мае они не смогут вернуться в Сан-Карло. А Беллини не оставалось ничего другого, как еще пять месяцев ждать страшного и в то же время желанного дня, когда он будет официально представлен столичной публике.

В результате переноса премьеры были произведены две замены исполнителей: сопрано Энрикетта Мерик-Лаланд[28] и тенор Джованни Рубини[29] были приглашены на партии Бьянки и Фернандо вместо Този и Давида, но за Лаблашем осталась роль Филиппо. Беллини нисколько не огорчился тем, что Лаланд, уже знаменитая певица, заменила Този, молодую, но многообещающую вокалистку, однако, конечно, предпочел бы видеть рядом с нею Давида, потому что Рубини, «хоть и прекрасный певец, еще не был тогда такой знаменитостью, какой стал позже…». А судьбе было угодно, чтобы достичь славы ему помог именно Беллини.

Репетиции «Бьянки» должны были возобновиться в начале мая. Пачини[30], в ту пору художественный руководитель Сан-Карло, отвечает в своих «Воспоминаниях», кто присутствовал на них: там были, конечно, Флоримо, издатель Котро[31], товарищи Беллини по Колледжу и Доницетти. Дзингарелли «посетил три последние репетиции и дал (Беллини) несколько общих советов». Но ему, как музыканту и педагогу, уже было совершенно ясно, что вышло из его ученика. Посаженное им семя попало в плодороднейшую почву и теперь приносило прекрасные плоды.

Путь, пройденный от «Адельсона» к «Бьянке», был не столь уж долгим, но неповторимое беллиниевское своеобразие уже определенно проявилось в характере музыки — «мягкой, нежной, ласковой, печальной, обладавшей к тому же своим секретом — способностью пленять сразу же, непосредственно, а не с помощью каких-то особых ухищрений…». Должно быть, тогда-то Дзингарелли и не удержался, сказав своим младшим ученикам: «Поверьте мне, этот сицилиец заставит мир говорить о себе».

Однако в то время, как Дзингарелли хвалил наперед музыку своего ученика, другой преподаватель Колледжа, присутствовавший на репетициях «Бьянки», находил в беллиниевской партитуре ошибки в гармонии. Это был Пьетро Раймонди, которого вместе с Лоренцо Руджи недавно назначили преподавателем гармонии на место Джакомо Тритто. Бесспорно эрудированный контрапунктист, он был отличным ремесленником, для которого искусство означало не столько творчество, сколько конструирование музыки в соответствии со строгими правилами классической школы.

Замечания, высказанные Раймонди по поводу одной из сцен «Бьянки», не могли не дойти до Беллини. Но если в тот момент, очень занятый, он не ответил на них, как обычно вулканическим взрывом, то навсегда запомнил оскорбление, которое хотел ему нанести Раймонди во имя соблюдения школьных правил. И позднее, когда подобная же история повторилась с «Пиратом», Беллини резко реагировал на нее в письменной форме, утверждая, что Раймонди, как прежде, так и теперь, «ничего не понял», и, призвав в свидетели своей правоты их общего учителя маэстро Тритто, попросил (через Флоримо) своего красноречивого друга Котро сделать так, чтобы «всему Неаполю стала известна глупость этого всезнайки квинт и октав…».