Белла - [33]

Однажды утром я услышала, как две девицы сплетничают в магазине про Стива — что он соблазнил половину Западного райдинга и повсюду оставляет неоплаченные счета. Я чуть с ума не сошла, кинулась его разыскивать, и оказалось, что он куда-то отчалил, даже со мной не попрощавшись. Он даже адреса не оставил. И хотя я знала, что мать умирает, я весь день и всю ночь прочесывала город, чтобы найти его. Домой я вернулась в четыре часа утра. С матерью были две соседки. Она уже находилась в коме и умерла, не приходя в сознание.

Белла дрожала, как лист, и старалась сдержать слезы.

— Все в городе меня ненавидели. Смотрели на меня из окон и шушукались друг с дружкой про то, какая я плохая. Три дня я провела одна в пустом доме с этими проклятыми венками из лилий. Чуть с ума не сошла от горя. Только после я поняла, что сделала с матерью. А дальше пошли кошмары.

— Что было потом?

— Я уехала на юг. От продажи дома осталось немного денег. Я поступила в Королевскую академию драматического искусства, сменила имя на Беллу Паркинсон, и говорила всем, что отец у меня был библиотекарь, а мать школьная учительница. Я так часто повторяла эту выдумку, что сама почти поверила в нее.

Она посмотрела на свои руки.

— Теперь ты знаешь все.

— Большую часть я знал и раньше.

— Знал? Откуда? Стив рассказал?

— Немного. У меня хорошая служба информации.

Белла притворно засмеялась.

— Неудивительно, что ты не хотел, чтобы я выходила замуж за Руперта. Незаконная дочь убийцы! Не самая лучшая партия?

— Мне нет никакого дела до твоего происхождения.

Она посмотрела на него с удивлением. Ласло не был ни поражен, ни возмущен ее рассказом и не выказал к ней презрения или чего-нибудь в этом роде, к чему она была готова, если бы решилась рассказать кому-нибудь всю правду. Впервые его темное насмешливое лицо было совершенно серьезным.

— Послушай, — сказал он. — Не имеет значения, что там с тобой случилось раньше. Это никого кроме тебя не касается. Главное — какая ты теперь: талантливая и интересная. — Он посмотрел на ее заплаканное, покрытое пятнами лицо и слегка улыбнулся. — И даже красивая, что немаловажно. У Энрикесов прошлое, если в нем покопаться, довольно темное. Всего четыре столетия тому назад они грабили и убивали, чтобы приобрести то, чего жаждали. Просто, они делали на несколько сот лет раньше то же самое, что сделал твой отец. К тому же он не был убийцей. Он убил человека в драке.

— Как ты, — сказала Белла.

— Как я убил Мигеля Родригеса, — согласился Ласло, мрачнея лицом.

Он уложил ее снова в постель, а сам поднялся.

— Пойду принесу тебе снотворного.

Только когда он вернулся, она обратила внимание на то, что он был одет в ту же самую черную рубашку и грязные белые брюки, что были на нем в продолжение всего вечера.

— Почему ты не ложился? — спросила она.

— Читал. Я сплю мало. Всегда есть что-нибудь или… кто-нибудь, чем стоит заняться.

Она вдруг спохватилась, что на ней только очень прозрачная ночная сорочка, что Ласло держал ее в своих объятиях и что всего двое суток тому назад он, притворившись Стивом, практически овладел ею. Она почувствовала, что краснеет, и нырнула под одеяло.

— Извини, — пробормотала она, — мне не стоило докучать тебе своими проблемами.

— Белла, — удивленно сказал он, — ты просишь у меня прощения. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Не раззадоривай меня, — глухо проговорила она, — я не в настроении.

Он засмеялся.

— Быть женщиной — это не подарок судьбы, не так ли? Просто ты не в том веке родилась.

Глава пятнадцатая

На следующий день она чувствовала себя так, словно выздоравливала после очень тяжелого гриппа. Она стала невероятно стыдливой с Ласло и почти не могла смотреть ему в глаза. Большую часть дня она проспала на солнце. Вечером, умиляясь до слез, глядела по телевизору постановку «Король и я». К тому же она испытала совершенно неуместное раздражение, когда Ангора позвонила Ласло из Франции, где находилась на съемках фильма, а он во время разговора перенес аппарат в другую комнату.

На следующий день они вернулись в Лондон. Ей надо было начинать репетиции «Чайки». Три дня спустя она сидела у парикмахера в мрачном настроении, потому что Ласло за все это время даже не удосужился позвонить ей и спросить, как дела.

Бернард, ее парикмахер, взял прядь ее волос.

— Это ты, душа моя, немного ошиблась. Розовая краска на солнце стала зеленой.

— Слушай, — сердито сказала Белла, — я решила вернуться к своему естественному цвету.

Бернард был потрясен.

— А какой он у тебя?

— Мышино-серый. Довольно приятный.

— Но, дорогая, ты с ума сошла. Ты уже несколько лет как блондинка. Тебя ведь никто не узнает. Я разрушу твой образ.

— В следующей пьесе я буду играть девушку очень мышиного вида.

Увы, никакая женщина не может быть авторитетом для своего парикмахера. Бернард лукаво усмехнулся.

— Что ты мне рассказываешь, дорогая? Ты встретила приятного и откровенного типа, которому, по твоим наблюдениям, не нравятся крашеные волосы.

— Чепуха, — сердито заявила Белла и мучительно покраснела.

Жара все усиливалась. Ей предстояло репетировать всю вторую половину дня. В театре стояла невозможная духота. Она уже как следует принялась за свою роль, как произошло нечто такое, от чего она никак не могла сосредоточиться. Через пять минут она вернулась в гримерную.