Бельканто - [113]

Незнакомцы разбили группу на части, как будто знали каждого лично. Без малейших колебаний они одних отталкивали в сторону, других пинками выстраивали в очередь и гнали за дом, откуда слышалась беспрерывная пальба. Заложников и террористов явно было меньше, чем истраченных патронов. Даже если нападавшие намеревались вогнать в каждого человека по сто пуль, все равно им вряд ли требовалось производить такое количество выстрелов. Ренато катался по земле и верещал, как раненое животное. Двое мужчин подхватили его под руки и поволокли за дом. Отец Аргуэдас бросился на помощь парнишке, но тут же получил свою пулю. Он решил, что убит, – пуля задела его шею – и воззвал к Господу. Упав на траву, он понял, что ошибся. Он был жив. Он открыл глаза и увидел прямо перед собой своего друга Ишмаэля, убитого не более двух минут тому назад. Над пареньком в голос плакал вице-президент, держа в руках его голову. Ишмаэль все еще сжимал ложку, с помощью которой рыхлил клумбы.

Беатрис подняла руки как можно выше над головой, и на ее запястье сверкнули часы Гэна, пустив по стене солнечного зайчика. Вокруг нее лежали все те, кого она так хорошо знала. Вот командир Эктор. Очки у него разбились, рубашка превратилась в грязный ком. Вот Хильберто, которого она однажды от скуки поцеловала. Он лежал прямо на спине, раскинув руки в стороны, как будто собирался улететь. Вот кто-то еще, изуродованный до неузнаваемости. Теперь все они внушали ей страх. Гораздо ближе ей были стреляющие незнакомцы – они, как и она, были живы. Она изо всех сил тянула руки, стремясь поднять их как можно выше. Она не мертвая. Она будет делать то, что ей скажут, и ее пощадят. Она закрыла глаза и стала всматриваться в свои грехи, надеясь, что и без помощи священника сумеет искупить хотя бы некоторые из них. Ей казалось, что чем меньше у нее останется грехов, тем легче она станет, и незнакомцы это заметят. Но все грехи вдруг исчезли. Она всматривалась и всматривалась в тьму перед глазами, но там не осталось ни одного греха, и это ее поразило. Она услышала, как Оскар Мендоса зовет ее по имени: «Беатрис! Беатрис!» – и открыла глаза. Он бежал к ней, протягивал вперед руки. Он спешил к ней как любовник, и она улыбнулась ему в ответ. Потом она услышала еще один выстрел, и на этот раз он свалил ее с ног. В груди ее взорвался фонтан боли и выплюнул ее из этого ужасного мира.

Гэн видел, как упала Беатрис, и принялся звать Кармен. Где же она? Он не мог вспомнить, выходила ли она в сад. Он не видел ее нигде. Ведь она такая умная, его Кармен. Она наверняка спряталась, если только не натворила какой-нибудь глупости. Что, если ей взбрело в голову искать его? «Она моя жена! Она моя жена!» – начал кричать он в этом бедламе, потому что только так надеялся спасти Кармен. Неважно, что он еще не просил ее выйти за него замуж, не обращался к священнику, чтобы тот благословил их брак. Она его жена в любом смысле слова, и это должно ее спасти.

Но ее уже ничто не могло спасти. Она была мертва, убита в самом начале атаки. Она была на кухне, собирала тарелки, чтобы отнести их в посудную кладовку, когда туда вошел господин Хосокава, чтобы приготовить чай. Он поклонился ей, и она, как всегда, застенчиво улыбнулась. Он не успел взять в руки чайник, как раздался голос Роксаны Косс. Но не пение, а пронзительный крик, переходящий в волчий вой. Господин Хосокава и Кармен бросились к двери. Вместе они выскочили в коридор: Кармен, более молодая, оказалась впереди. Вместе они ворвались в гостиную в тот самый момент, когда человек с винтовкой направил на них дуло. Роксана Косс подняла на руки тело своего ученика. Время, которое сжималось так долго, вдруг распрямилось и понеслось вперед с бешеной скоростью, как бы наверстывая упущенное. Все произошло в одну секунду. Роксана увидела их, человек с винтовкой увидел их, Кармен увидела Сесара, господин Хосокава увидел Кармен и резким ударом толкнул ее с простреливаемого пространства перед собой. Он оказался перед ней за секунду до того, как она снова бросилась вперед, за секунду до того, как вооруженный мужчина, прицелившись, разрядил свою винтовку. С шести шагов он не мог промахнуться, разве что случайно, в безумии пальбы и криков, но на ее месте почему-то оказался человек, который значился в списке спасаемых. Один выстрел навеки соединил их узами, которых никто не мог себе даже вообразить. Голова ее покоилась у него на плече, глаза смотрели куда-то поверх его плеча.

Эпилог

Брачная церемония завершилась, и жених с невестой вышли на солнечный свет. Эдит Тибо поцеловала обоих, потом – не менее охотно и горячо – своего мужа. В отличие от остальных гостей она светилась радостью. Она все еще верила, что счастлива. Именно по ее настоянию они с Симоном приехали в Лукку, чтобы быть свидетелями на свадьбе Гэна и Роксаны. Надо же было пожелать им в такой день счастья.

– Мне кажется, все прошло замечательно, – сказала она по-французски. Все четверо говорили по-французски.

Тибо держался за руку жены, как будто у него кружилась голова. Было бы замечательно, если бы кто-нибудь догадался пригласить на церемонию отца Аргуэдаса, но никто об этом не подумал, а теперь было поздно. Французское правительство рассчитывало, что Тибо после необходимого отдыха вернется на прежнюю должность, но чета Тибо укатила в Париж, забрав с собой все личное имущество. Симон и Эдит объявили, что ноги их больше не будет в этой проклятой стране. «Страна дикарей», – говорили они теперь.