Белка в колесе - [11]

— Я вижу, вы в затруднении. — Высокий холеный мужчина лет сорока пяти подбивал клинья к моей даме.

— Надеюсь, временно, но всё равно спасибо. — Она была сама любезность.

Две стодолларовые фишки постигла участь предыдущих. Донжуан лишь улыбнулся и уже предлагал даме шампанское. Икру метать было лень, если оно, метание, было в сценарии. А то я что-то давно не выходил в свет.

Инна кокетничала вовсю, а за соседним столом происходило что-то совсем уж интересное. Хотя не знаю, и для кого-то сто тысяч долларов — повседневное дело, а я так далеко не заглядывал.

— Вы позволите? — Я был довольно бесцеремонен, если не сказать груб.

Щеголь досадливо поморщился, как от зубной боли.

— Да, конечно. — Внешне он был сама любезность, при этом показав кому-то глазами на меня.

Инна прилежно изображала недовольство, но показалось, что всё происходящее ей нравилось.

— Внемлю тебе, о мой Отелло!

Я выгреб из кармана жменю ярких кружочков и сунул ей в руку, подведя к нужному столу:

— Поставишь на тридцать два.

Покрутив пальцем у виска, она шмякнула фишки на стол.

— Ставок больше нет. — И колесо начало вращаться.

— Жду тебя в машине, — шепнул я Дездемоне и направился к выходу.

Как я и предполагал, про меня все забыли. Ну почти все. У гардероба стояли два «мальчика».

— Вам просили передать. — Мне стало смешно.

— Да-а, и что же?

— Точно не помню, что-то насчет манер. — Он снисходительно улыбнулся.

Всё вышеперечисленное требовало немедленного обсуждения, и кворум двинулся в сторону мужского туалета.

Одного я вырубил сразу, разбив ему горло, а обладателя столь утонченных манер попытался вызвать на откровенный разговор. Сдался он на четвертом пальце, опомнившись, что так ведь и в носу поковырять будет нечем.

В общем, мелочь, по московским меркам, конечно. Заезжий князек откуда-то из Сибири, привыкший там, у себя дома, заказывать музыку. На всякий случай запомнив место прописки донжуана и московское лежбище, я ломанулся к выходу.

8

— Так ты игрок! — Глаза Инны сияли.

— Угу, особенно в фантики.

— Нет, но как ты узнал?

— Случайность, и ничего более.

Мы выехали за окружную дорогу, и она заявила:

— Не хочу.

— Ну и не хоти, — машинально ответил я, не вникая в смысл сказанного.

— Да стой же ты, кретин дремучий! — Инна топнула ножкой. — Не намерена я возвращаться в эту дыру. Вам, мужикам, всё равно, а мне НАДОЕЛО. Наскучило прятаться, обрыдли удобства на улице. Еще чуть-чуть — и впору коров доить.

Чем плохи коровы, я не понял, но в огороде бузина, а в Киеве — дядька.

Но с точки зрения конспирации снятая квартира ничуть не хуже избушки на курьих ножках, а потому я повернул. Часа полтора заняла покупка сотовых телефонов, и кокетка приобрела самую навороченную модель, с диктофоном и фотоаппаратом. Мне же фиолетово, а потому я взял, что дали, но тоже что-то очень крутое. Установив «любимыми» номера друг друга, я отвез ее «домой». Меня завтра с утра ждал Виктор, и пропускать столь ответственное мероприятие, не предупредив, просто не солидно.

Бум, бум, бум, бум, — до ушей Элани доносились размеренные удары барабана, задающие ритм галерным гребцам. Вот уже три месяца она сама была галерной — галерной девкой, купленной афидо на границе Великой Византии. Жизнь купца, на многие недели оторванного от горячих объятий супруги и ласкающего слух щебетания дочерей, нелегка. А потому кто осудит? А Элани кусала губы, чтобы не захохотать. Счастливый смех переполнял ее, и хозяин самодовольно щерился, принимая на свой счет. Перед ее лицом, в такт движениям афидо, невольно подчиняющегося ударам барабана, покачивался ключ к свободе. То ли кусок горного хрусталя, а может, прозрачный осколок лавы, подвешенный на золотой цепочке. Толстяк пыхтел, а счастливая рабыня (большая редкость, уж поверьте) вспоминала детство.

— Ну, Элли, попробуй еще раз. — Голос матери ласков.

Не задумываясь, девочка протянула руку и подала наставнице что-то завернутое в тряпицу. Четыре полных руки разных камешков и щепочек, обернутых разноцветными тряпочками, лежали перед ней. Смешные эти взрослые. Как будто лоскуток ткани может скрыть от нее искомое. Ведь камешек теплый, будто маленькое солнышко в куче ничем не примечательных собратьев.

— Ты умница, доченька, пойдем, я покажу тебе одно место. — Мать надела кулон, по-прежнему завернутый в тряпицу, на шею. Правда, вместо золотой цепочки был простой кожаный ремешок. Но разве это главное.

Крепко взяв маму за руку, семилетняя Элли сделала всего один шаг, сразу очутившись в Волшебной Стране. Но вообще-то ничего интересного, так, речка, большие камни, и хотя тепло, искупаться совершенно не хотелось. А мать счастливо улыбалась. Дар перехода — большая редкость — передавался исключительно по женской линии. У нее пять дочерей, и лишь только Элани, третья, обнаружила талант. Что ж, четыре других девочки проживут вполне обыкновенную и, возможно, более счастливую жизнь. Короткую, правда. Но не всем ведь дано уменье красиво петь, подыгрывая себе на балиседе, и никто не сокрушается и не пытается оспорить Божье Предназначение.

— Мама, а когда у меня будет теплый камешек?

— Скоро, доченька, скоро. Все мы рано или поздно находим свой кусочек солнца.