Беличий Песок - [13]

— Почему же, — улыбнулась Фира, — Грызун который извёл семь рвачей это хрурненько!

— Нет, грызун который извёл семь рвачей это всего лишь грызун который извёл семь рвачей, — цокнул Хем, — Не цокая уж о том что можно было бы извести их, не будучи покусанным.

— Сложно мыслишь… цокнем так, ты сам по себе пуховой грызь, вдобавок семь рвачей. Так сойдёт?

— Вполне. Я бы даже был бы не против, если бы ты расцокала Лайсе про меня.

Фира сдвинула вверх уши, призадумываясь, и почесала за ними лапкой.

— Хорошо, Хем-пуш. Если бы ты был просто какой-то грызь, я бы сказала пойди мол сам расцокай. Но за такие дела я уж постараюсь.

— Хруродарствую, белко.

Через два дня Хем почувствовал что пришёл в себя; конечно, повреждениям заживать ещё не меньше месяца, и хромоты никто у него не отнимет, но в остальном он чувствовал себя бодренько, так что приступил к использованию добытой увязки по назначению. По его цокам Кудус подготовил сани, сделав нечто вроде упряжи для рвачи; тушу просто примотали к этим брёвнышкам, так что она могла только сдвигаться взад-вперёд и толкаться лапами от снега. На сани нагрузили много всего: несколько мешков овса, каковой Ширые поставляли на цоковище, шкуры рвачей, сушёные грибы и так далее. Хем совершенно не шутил насчёт подпаливания хвоста, сев на сани спереди, он зажёг факел на длинной ручке и прижёг рваче хвост; грызь не останавливал пытку до тех пор, пока рвача не начала тянуть сани вперёд, и возвращался к ней, если останавливалась. Рулёжку осуществляли тормозными колодками, имевшимися на каждом полозе отдельно.

— Уй, жестоко, — поморщился Кудус.

— А как жрать что ни попадя, не жестоко? — риторически цокнул Хем, — Но, пошла!!

С постоянными воплями и рывками, но всё же сани двигались в нужном направлении, притом с порядочной скоростью — не прошло и полудня, как транспортное средство оказалось на Брусничных полянках. Дальше Хем отправил Кудуса в Глыбное в одну пушу, так как ему ещё предстояло долго отлёживаться.

— Ну, услышал, зачем недоживотное?

— Да, но мы всей семьёй его не прокормим, — заметил Кудус.

— Да незачем его прокармливать.

— Так оно же тогда сдохнет?

— Ещё как. Только сдохнет после того, как утащит тяжеленные сани. А ты предлагал сразу кокнуть.

Эта схема была признана удачной, и Кудус убыл на санях на цоковище. Хем же радостно прицокнул и с несказанным удовольствием залез в моховое гнездо — свой лес таки ближе к пуше. Майра, увидев бельчонка в покусанном состоянии, конечно взволновалась, но зазря не кудахтала, перерыв запас лечебных трав и притащив всё что нужно к хемовскому гнезду. Пока невольно приходилось находиться в разжиженном состоянии, грызь решил таки сделать метательное орудие, как его называли крестолук. Благо, теперь у него в довольном количестве имелись жилы, срезанные с туш рвачей. Сырыми зимними днями, когда снег уже набухал и задумывался о таянии, Хем сидел в грызнице, удобно устроившись в моховом ящике, сделанном как кресло, и строгал дерево. Поскольку так вот долго возиться на одном месте он не очень привык, то часто начинал вопить вопли, слышанные на цокалище либо придуманные за пару цоков до воспроизведения:

— Гузло-гузло-гузлище, целая тыща! Гузло-гузло к ужину, целая дюжина! Гузло-гузло в траве, целых двадцать две!..

«По гузлу» часто учили считать, так что этот фольклор Хем помнил отлично. Вот как делать крестолук, он помнил куда хуже. У Курдюка был отличный крестолук, который за сорок шагов выбрасывал сетку и окучивал птицу; а уж стрелу из него можно было запустить на все сто с пухом шагов, да так что и волку не поздоровится. Промучавшись некоторое время, Хем задумался: наверняка ведь Курдюк не сам знал, как делать оружие — как помнилось, по части что-то сделать он вообще был небольшой специалист, он больше наловчился ломать. Следовательно, он или выменял крестолук у кого-то кто умел делать, или научился опять же у того кто умел. Вкупе с результатами взаимной охоты на рвачей это заставляло задуматься, а где бы сгрызть орех науки по этому поводу. Как обычно, подобные вопросы, требовавшие какого-то коллективного действия, обцокивали на цоковище, так что Хем решил в следующий раз прошвырнуться туда с таким зацоком.

Однако каша сама искала нужный хвост, и в один из ветренных дней, когда грызь беспробудно дрых в гнезде, его разбудил стрёкот сороки; это была одна из его прилапнённых сорок, которые жили рядом и в основном были полезны именно тем, что никто не мог остаться незамеченным. Высунувшись, Хем обнаружил незнакомого грызуна, причём сильно незнакомого: в лапах тот держал какое-то длинное оружие типа копья с наконечником из странного материала, да и надеты на него были странные штуки, типа скреплённых пластинок, закрывавших тушку словно панцирь. С грызуном был барс, очень крупный, с шипованным ошейником и налапниками; как удалось прилапнить такую кошатину, Хем не представлял.

— Грызть вдоль! — мотнул ухом белко, — Это твоё Хем?

— Уге, — кивнул тот, прикидывая расклады.

Появление вооружённого грызя в такой экипировке было подозрительным, но Хем мало опасался и его, и даже барса, потому как был у себя в гнезде. И это было мягко цокая не только чувство родных стен, но и приспособления, на которые он затратил не один день. Например, прямо перед входом в гнездо была яма глубиной три шага, абсолютно не видная сверху, и достаточно вынуть крепления её крышки, как любой незванный гость окажется в незавидном положении. Впрочем, это была лишь перестраховка, на самом же деле грызи доверяли друг другу… доверяли, но с ямой спокойнее!