Бельгийская революция 1830 года - [22]

Опера Обера была впервые поставлена 29 февраля 1828 г. на сцене Музыкальной академии в Париже. Многие арии из этой оперы снискали популярность, особенно «Любовь к отечеству святая». После Июльской революции в Париже постановка оперы была запрещена на сцене Брюссельского оперного театра, но 25 августа в честь дня рождения короля голландские власти разрешили ее поставить. Народные сцены из оперы произвели на брюссельских зрителей сильное впечатление: много общего было у бельгийцев с неаполитанцами, поднявшими бунт против ненавистного иноземного ига. Полиция направила в театр шпионов и нескольких переодетых жандармов. Их тотчас же узнали. Зрители, расценив их присутствие как провокацию, освистали их при выходе из театра и преследовали до тех пор, пока те не скрылись.

Было около 10 часов вечера. Пятый акт «Немой из Портичи» подходил к концу. Призыв «К оружию!», произнесенный одним из героев оперы со сцены, тотчас же нашел живой отклик у зрителей, а следом за ними и у тех, кто не смог попасть на спектакль и был за пределами театра. Эти слова прозвучали как сигнал к восстанию.

После спектакля на театральной площади собрались толпы народа. Раздавались возгласы: «Да здравствует свобода! Да здравствует де Поттер!». Затем все двинулись к дому, где находилась редакция газеты «National». В доме ее издателя Либри Баньано[207], бывшего каторжника тулонской тюрьмы, разбили стекла, выломали дверь, уничтожили мебель и книги. Самого редактора в этот момент дома не оказалось, и это спасло его от расправы.

Поначалу войска бездействовали. Власти хотели избежать кровопролития, и войскам был дан приказ стрелять только в крайнем случае. В 3 часа ночи на улице Мадлен появились три отряда жандармов, к утру раздались первые ружейные выстрелы. Это вызвало бурю негодования у восставших бельгийцев. Плохо вооруженные, они двинулись навстречу жандармам и смело сражались с ними. Повстанцы направились к дому министра юстиции Ван Маанена. Ни минуты не колеблясь, восставшие разбили окна и двери, вытащили на площадь Пти-Саблон мебель и бумаги и подожгли все. В этот момент к дому Ван Маанена прибыли два отряда стрелков, руководимые лейтенантом Даммианом. Народ стоял плотным кольцом вокруг объятого пламенем дома. Из толпы вышел бедно одетый человек, вооруженный саблей, ружьем и двумя пистолетами, он остановился перед солдатами и обратился к ним и офицеру с такими словами: «Бросайте оружие, мы не уйдем отсюда, пока этот дом не сгорит дотла». Столько убеждения и силы было в его словах, что стрелки решили ретироваться, даже не пытаясь разогнать толпу.

Как сообщала бельгийская газета «Journal d'Anvers et de la province» от 27 августа, «после домов Либри Баньано и Ван Маанена был полностью опустошен дом директора полиции Книфа… Лавки оружейников повсюду были разграблены, витрины театра разбиты»[208].

Восставшие были вооружены в основном ружьями, взятыми в. лавках оружейников. Они разоружали жандармов, солдат и пожарных, которые просили лишь оставить им топоры, необходимые при тушении пожаров.

Вместе с несколькими членами брюссельского революционного клуба, вдохновлявшегося идеями Луи де Поттера, во главе восставших встал Шави, пылкий патриот, опиравшийся на рабочих-печатников. Директор полиции Книф приказал было задержать Шави, но предпочел вскоре освободить его.

В первые часы революции в Брюсселе среди властей царили растерянность и страх. В 2 часа ночи офицеры Вотье (комендант Королевской площади) и Аберсон (начальник жандармерии) собрались у военного губернатора Южного Брабанта Биландта. Они не получили еще никакого приказа, но сведения о восстании уже докатились до казарм, и войска были вооружены. Гренадеры и стрелки, эскадрон драгун и жандармерия вместе составляли около 2 тыс. человек. Они разделились на три крупных отряда и патрулировали по городу, усиленно охраняя городскую ратушу. В письме Голицына Ливену имеются некоторые новые детали в описании первого дня восстания. К утру войска открыли огонь по мятежникам, которые пытались проникнуть в королевский дворец и дворец принца Оранского, завладеть банком и взять с бою тюрьму. Около 20 человек были убиты и несколько ранены. Это охладило пыл восставших. Голицын писал: «Страх охватил большую часть жителей Брюсселя и иностранцев, которые спешно покидали город и находили убежище в провинциях; все лавки были закрыты, не было хлеба и другой провизии, которую крестьяне предместий привозили в город»[209]. Подобное описание встречается и в прессе: бельгийской — «Courrier des Pays-Bas», «Journal d'Anvers et de la province», французской — «Journal des debats» и русской — «Московские ведомости».

26 августа в 5 часов утра члены регентского совета и другие представители властей собрались в ратуше. Положение становилось серьезным. Правительственные войска не могли устоять перед вооруженным народом. В ратушу приходили все новые вести о том, что многие отряды разоружены, а некоторые обращались в бегство. На улицах появились первые убитые и множество раненых.

Представители буржуазии Эдуар Дюкпесьо, Жозеф Вандер-линдер, Макс Дельфосс, Шарль Плетинкс явились в ратушу и потребовали от правительства немедленного созыва буржуазной гвардии под руководством человека, имя которого было бы популярно среди рабочего класса. Предлагали кандидатуры герцога Аренберга, барона Огворста и промышленника Васса. Однако в это время в Брюсселе не было ни Аренберга, ни Огворста, пост командира буржуазной гвардии предложили генерал-лейтенанту Шарлю Плетинксу