Бельгийская новелла - [22]

Столовая была с высоким потолком, вся коричневая — из-за деревянной обшивки и нескольких застекленных буфетов. Даже если занятия некромантией и археологические чтения затягивались допоздна, отец и дочь, привыкшие одинаково рано вставать, всегда встречались около восьми утра перед пирамидой гренок и атласным колпаком на толстой подкладке, покрывавшим серебряный кофейник. Как он и предвидел, на белой скатерти, рядом с прибором мадемуазель Ариадны и ее лекарствами — флаконом с каплями и коробочкой таблеток, — лежала распечатанная телеграмма синего цвета. Тучная оккультистка считала, что у нее не все в порядке с сердцем, и заставила врача признать это. Не менее властно она приписала ту же коронарную недостаточность г-ну Кошу, назначила и капли, и пилюли, которые ему, привыкшему подчиняться, случалось проглатывать, но чаще всего он их все же потихоньку выбрасывал.

— Садитесь, господин Кош.

О телеграмме заговорили не сразу, что несколько удивило директора. Должно быть, в ней была какая-то новость, значение которой г-н Амбер преувеличивал, как это довольно часто случалось; он будет подходить к сути издалека, напоминать о необходимости быть осторожным, об опасности плохого знания рынка, о пропасти, в которую толкают какие-то неизвестные кредиторы, и, наконец, о призраке банкротства только потому, что некий клиент потребовал обновления кредита или на каком-то судне забастовали. Г-н Кош предчувствовал, что сегодня заход будет и впрямь далеким, потому что старик в шелковой шапочке — тихим голосом, делая паузы и поглаживая пергаментной рукой свою красивую седую бородку под Эдуарда VII, известного затворника, — начал разговор с Дезире.

— Вы получаете от нее письма в последнее время?

— Только открытки, как было условлено. И это уже много, не правда ли? Для молодой новобрачной… Весточка из каждого пункта — вот о чем я ее просил, и она это исправно выполняет.

Мадемуазель Амбер отсчитывала капли в стакан с водой; от каждой получалось маленькое, сначала направленное вниз, затем поднимавшееся вверх извержение красивого красно-бурого цвета, которым машинально любовался г-н Кош, издалека улыбавшийся своей Дезире.

— Если не ошибаюсь, вчера вечером она должна была прибыть в Калифорнию? — после паузы произнесла дочь хозяина, не отрывая взгляда от своей манипуляции.

— Да, вчера вечером, в Санта-Барбару…

Этот вопрос, эти паузы…

Вдруг его охватила паника, он взглянул на развернутую телеграмму с длинным, в семь-восемь строк, недопустимо длинным для деловой телеграммы текстом. Удар был нанесен, когда г-н Амбер, откашлявшись, чтобы говорить твердым голосом, произнес то, что звучало уже как настоящий приговор:

— У нас тоже есть новости, господин Кош.

Мадемуазель Ариадна выпустила все капли из пипетки, стеклянная трубочка звякнула о хрусталь; затем звон стих.

— Ранена? — спросил отец.

Толстая и уж очень бледная мадемуазель, с плохо выкрашенными светло-рыжими волосами, в широком шелковом пеньюаре смородинового цвета, поднялась, обошла стол и направилась к нему, поднося стакан с побуревшей водой, а телеграмма продолжала лежать на столе на самом видном месте.

— Выпейте вот это, господин Кош, — сказала она властно.

Он выпил, не вставая и не отрывая глаз от синей бумаги.

Питье было кисло-горьким и на вкус ни на что не похожим, но ему надо было что-то выпить. И все же он хотел оттолкнуть наполовину опорожненный стакан.

Пейте.

Допив до конца, г-н Кош попытался произнести: «Умерла?» — но слово застряло в горле. Да и зачем спрашивать? Он уже знал. Телеграмма, отосланная 2-го в 7 часов 20 минут вечера, была подписана Гарри Джорджем Мэном. Что соответствует 2 часам 20 минутам утра по льежскому времени. Г-н Кош автоматически сделал пересчет, хотел сказать об этом своим хозяевам, но голос все еще не подчинялся ему. Они протянули ему бумажный прямоугольник который задрожал в его руках. Несчастный случай произошел в десяти милях от Санта-Барбары, куда Дезире привезли на «скорой помощи»; она умерла уже в клинике, в четыре часа, что соответствовало одиннадцати часам вечера. Травма черепа. Гарри Джордж просил сообщить отцу и ждал его распоряжений относительно похорон: приедет ли он? Далее следовало несколько слов, выражавших его отчаяние, как будто такое надо выражать в словах. Затем был указан его длинный адрес и номер телефона: номер клиники, а не отеля, в котором, судя по прежним открыткам, они должны были поселиться; наверное, и он пострадал.

Г-н Амбер знал своего сотрудника, его покорность. И всегда руководствовался принципом: действие — это лекарство, и в случае несчастья, так же как в случае обморока, нужно вмешиваться и даже сильно бить по щекам.

— Мосье Кош, я ничего не буду говорить о вашем горе, это и наше горе. Дезире была мне как внучка… Мыс Ариадной все хорошенько продумали еще до вашего прихода, все обсудили. И решили, что вы должны ехать.

Г-н Кош перечитывал телеграмму, слово за словом. 4.20 пополудни умерла. Накануне вечером в 11 часов 20 минут он стоял у окна, смотрел на звезды и думал, какие из них уже мертвы. Быть может, некоторые из них умирали в ту самую минуту, а он продолжал видеть их, так же как сейчас Дезире продолжала жить для него, потому что двумя минутами ранее он еще считал ее живой.