Белая ворона. Повесть моей матери - [36]

Из самых лучших побуждений няня дала Володе две формулы жизни: "было бы тебе хорошо" и "ты у нас лучше всех". Они повторялись изо дня в день и стали его путеводной звездой. Против утверждения "ты у нас лучше всех" я бы не стала возражать, если бы няня добавляла к ней пояснения: "ты у нас лучше всех детей слышишь ноты и играешь на пианино", "ты лучше всех твоих сверстников умеешь читать". Это было правдой. Я была бы очень довольна, если бы к похвале было добавлено: "Как бы было хорошо, если бы ты умел делать то, что делают другие, и не быть хуже их". Я не вижу плохого и в том, чтобы человеку было хорошо – к этому и надо стремиться, но к формуле жизни "было бы тебе хорошо" следовало добавить главное и сделать на этом ударение: "… но чтобы от твоего хорошо не стало бы кому-то плохо, то есть наслаждаясь, думай и о других, наслаждайся за свой счёт".

Может, другого ребёнка эти формулы жизни и не искалечили бы, если бы он был бы активным, стремился к наблюдению и изучению окружающей жизни, а, следовательно, мог сравнивать, анализировать, подражать поведению других. Но Володя кроме достоинств и талантов от природы имел существенные недостатки. Он был пассивен и замкнут на себя. Ему с рождения было достаточно самого себя. Поэтому он и был спокоен, нетребователен, некапризен, ненаблюдателен, и поэтому он стал сильно отличаться и отставать в развитии от своих сверстников.

В дополнении к этому няня решила изолировать его от окружающей среды, наблюдая его малый интерес к окружающему, то есть она шла по пути его природы и была последовательна: если ребёнку достаточно общения только с ней, и ему хорошо от этого, то пусть он только с ней и общается. Мария Васильевна постоянно говорила: "Природа преодолевает науку". Я тоже знала, что "гони природу в дверь – она войдёт в окно", но, тем не менее, я считала, что природные недостатки можно компенсировать воспитанием. Например, если ребёнок замкнут на себя, пассивен, то надо приложить все усилия для того, чтобы расшевелить его, показать ему, что и за пределами его существует интересный и прекрасный мир, интересные люди. У них есть, чему поучиться, и надо попробовать самому сделать что-то подобное, и именно за это хвалить его, но не за то, что получил он даром от природы.

Мария Васильевна больше не шила, ничего не делала по дому и посвятила ему целиком себя. Она ограждала его от всех трудностей и выполняла все его желания. Если он уронит на пол носовой платок, она, чтобы он не утруждался, поднимет его и положит в карман; кормила его с ложки сама, чтобы он случайно не облился супом. Она водила его за руку и не отпускала, чтобы он не упал и не ушибся. Она часто вспоминала своё детство, когда по недосмотру родителей она в четыре года стала калекой. Конечно, она не хотела, чтобы это случилось с Володей, и берегла его, как зеницу ока. Разумеется, она с удовольствием одевала и обувала его, вытирала сама ему попку, снимала штанишки и сама помогала ему пописать почти до восьми лет, то есть руками он не делал ничего и никогда.

Мария Васильевна искренне верила в то, что "он у нас лучше всех" и в подтверждении этого, чтобы и другие так думали, постоянно демонстрировала его таланты. На улице она сажала Володю на лавочку в окружении гуляющих старушек, и он читал им поэмы Пушкина и другие стихи. Бабушки удивлялись, восхищались и аплодировали. Когда кто-нибудь приходил к нам домой, она просила Володю показать, как он играет на пианино, и снова были аплодисменты и похвала. Его приучали к славе, как к наркотику. Надо делать только то, что удивит и приведёт к восхищению. Кто же будет удивляться и восхищаться, если он зашнурует свои ботинки, возьмёт ложку в руку и будет есть сам? Никто. Все дети уже давно это делали сами. Зато Вова мог говорить безумолку и очень любил, когда все бабушки слушали его и хвалили. Няня совсем не замечала, что он совсем не умеет слушать и перебивает взрослых, и если взрослые разговаривали в это время, она говорила: "Молчите, дайте ему сказать".

Такое воспитание, по моему мнению, было иллюстрацией к теме "Как не надо воспитывать" и сердце моё постоянно болело.

Няня была портнихой, и для того, чтобы Вова был лучше всех и выделялся, очень красиво его одевала, и часто к воротничку рубашечки приделывала бабочку или повязывала бантик. Полненький, синеглазый, с длинными чёрными ресницами, он вызывал восхищение окружающих людей: "Какой хорошенький мальчик. Ну, прямо, как девочка".

Выйдя на улицу, увидев детвору, няня пугалась: "Мальчишки! Они плохие! Они дерутся!" И быстро, как могла, ковыляла с Вовиком подальше от них, к старушкам на лавочке. Если кто-то из них водился с ребёнком, то если это была девочка, она оставалась, и Вова играл с ней, если мальчик – уходила подальше, на другую лавочку. Так с ранних пор была дана установка: мальчики плохие, девочки хорошие. Но ведь он был тоже мальчиком. Что думал он в то время – я не знаю, но из его дневников, которые я прочла позднее, я узнала, что он завидовал девочкам, что они носят платья. Может быть, он думал тогда, что они и хорошие только потому, что носят платья, и чтобы быть хорошим, как они, надо надеть платье? Может быть, он оправдывал (подсознательно) своё существование в качестве мальчика тем, что он мальчик особенный, не такой, как другие мальчики – он же не дерётся. Во всяком случае, мальчиков он избегал всю жизнь, и у него никогда не было друга, зато за девочками волочился с трёх лет, и самая вредная и капризная из них была для него королевой. Фото. Вова+Оля. ‹http:atheist4.narod.rusvf23.htm›